МРНЫ (почти правдивая история)

Кошка приплясывала, подпрыгивала, играла гибким телом, а медведь вставал на дыбы, топал, рычал, крутил башкой. Поднялся ветер. Чем яростнее спорили духи, тем сильней он дул, и вот уже настоящий ураган гнет кедры, ломает ветки, сдирает листву с кустов. Молотил по земле крупный дождь. Мех Бестелес­ной серебрился от капель, она раздалась в размерах, засветилась, а ее противник обернулся плотной, клокочущей тучей с медвежьими очертаниями, из центра ее вылетела молния, прошла сквозь кошку, опрокинув ее, и обожгла ствол дерева недалеко от моего убежища. Запахло горелым. Кошка закрутилась юлой, потом подпрыгнула, махнула в воздухе когтистой лапой, и на медведя обрушился страшный порыв ветра, удар взвихрил тучу в центре, закрутил смерчем, оторвал от земли и отбросил на несколько шагов. Медведь собрал себя по клочкам, тяжело поднялся и зарычал, гром встряхнул небо. Кошка зашипела, с клыков и усов полетела пена, и дождь сменился снегом. Это продолжалось долго. Я прижала уши, но звуки проникали сквозь ребра, все внутренности у меня тряслись.

Потом то ли силы у них кончились, то ли надоело. Про меня как будто забыли — сидели и смотрели друг на друга тяжелым взглядом, от них шел пар. Остатки грома перекатывались в горах. Густой снег падал на лес, щедро посыпая лохматыми хлопьями деревья, траву и цветы. И меня. Я прикрыла глаза и дышала тихо-­тихо, редко-редко.

Глава десятая Месть

Виктор

Что-то я не понял. Снег? Ну да, снег. Вообще-то у нас июнь на дворе. Алло, вы там ничего не перепутали? Я, между прочим, в сандалиях.

— Ёшка! Дурная голова, где ты?

Мечусь по лесу, как ошпаренный, не понимаю уже, где я, где конная тропа, где туристическая. Поначалу-то я тропу и не искал — весь был поглощен следопытством. Или следопытанием? А теперь и коху не нашел, и сам заплутал. Еще и снег всё засыпал, представляете? Если тропа и была, то теперь ее точно не обна­ружить.

— Ёха, коха, кис-кис-кис! Ко мне, девочка, на витаминку…

Господи, холодрыга какая. Ног не чувствую, я же почти босиком по снегу бегаю. Сейчас просто завою от отчаяния. Но лучше сосредоточусь на поисках.

Не понимаю. От меня вон следы какие. Если она тут бегает, то следы должны остаться. А их нет. Вот это явно белки играли — бесились в снегу, вот птица походила.

А почему это дерево дымится? Неужели молния ударила? Надо же. Хорошо, что меня рядом не было. Но, говорят, в одно и то же место молния дважды не попадает, так что бояться нечего…

Ёшка

Это моя вина, целиком и полностью моя. Я звала его на помощь, тянула сюда на ниточке, потому что другого выхода не было. Пока он шел ко мне, эти двое как будто забыли про меня. А может, только притворялись, что забыли, и на самом деле ждали, чтобы противник ушел первым. И тут является мой герой. Смешно подскакивая, чтобы не черпать снег сандалиями на босу ногу, трясясь в рубашонке с коротким рукавом, лязгая зубами, со снежинками в бороде и на остатках шевелюры.

Ну с чего я решила, будто он меня спасет?!

Он прошел сквозь кошку — даже не заметил ее. Потоптался вокруг обугленного пятна на соседнем дереве. Сказал удивленно:

— Шаровая молния лупанула, надо же.

Я наблюдала за ним, скосив глаза, и боялась ­пошевелиться, чтобы не стряхнуть сугроб, который кое-как скрывал меня от этих, страшных. Вдруг понимаю, что Дух медведя ведет себя странно: он начал темнеть, и клубиться, и расти.

— Это он! — проревела медвежья туча. — Он! Оскорбил! Медведя!

— Этот вот? — беззвучно засмеялась Бестелесная кошка.

— Из-за него все! — гремел Дух медведя.

И тут я поняла. Вспомнила, как в деревне Васьково на Бороду напал медведь и как я наскакивала на него, дразнила, отвлекая, а дядя Вася пальнул из дробовика и, кажется, попал ему в мягкое место. Вспомнила, как обиделся косматый зверюга, как долго доносился его рев из чащи. Он потом еще не раз показывался по опушке — жаждал мести. Значит, вот из-за чего дух так зол на нас.

Дух накручивал себя, накачивал теменью и злостью. Борода, ничего не подозревая, прошел мимо меня, едва не наступив, и побежал дальше, на медвежью территорию. Стоило ему переступить границу, медведь ринулся за ним, нагнал и накинулся сзади. Будь медведь настоящим, от хозяина осталось бы мокрое место. А так он еще несколько шагов пробежал, потом пошел тише и наконец остановился. Встал как вкопанный.

Дух ушел в чащу. Бестелесная стояла и смотрела на моего хозяина. Я боялась высунуться. Вдруг она посмотрела прямо на меня, как будто надо мной не было никакого сугроба, и говорит:

— Выходи, не трону. Вишь, беда какая.

Я не очень поверила, но прыгнула за границу, отряхнулась и подошла к Бороде. Он выглядел странно. Нет, правда, очень странно. Просто стоял и замерзал. Руки висят вдоль тела. Взгляд за стеклами очков пустой. Я позвала:

— Борода!

Он опустил глаза, а как будто не видит меня. Молчит.

— Беда, — повторила Бестелесная.

Я никак не могла все это взять в толк. Зову Бороду — не идет. Трусь о ноги — не реагирует. Замерз совсем — как будто не чувствует. Да что же это такое!

— Да что же это такое? — заорала я на Бестелесную.