МРНЫ (почти правдивая история)

Я нажала «отбой» и уставилась в окно на громкую, веселую вечернюю жизнь кафешек и забегаловок. Как же я соскучилась по Мишке! Всего несколько дней прошло, а как будто год не видела. Вот, послушала его лепет по телефону — хоть немного отпустило. Мы перебрались в другую гостиницу, я хоть нормально душ приняла, а то там за стеклянной дверью чувствовала себя как в кино, будто на тебя сотни человек смотрят. Хотя смотрели всего трое, и человек из них был только один. Отворачиваться не желал, сидел и посмеивался. Стекло, конечно, было не везде прозрачным, но все же.

Рано утром мы вчетвером загрузились в экскурсионный автобус, чтобы через полтора часа прибыть в Чжуцзяцзяо. И таки да, старинный городок стоит на воде на цыпочках — подобрав юбки, чтобы не замочить подол. Полное ощущение, что мы попали в декорации фильма. По каналам друг за другом ходят узкие лодочки, катают желающих, стукаются бортами. Гондольеры в соломенных шляпах отталкиваются шестами, нагибают головы, проезжая под мостами, а вдоль каналов бредут бесконечной чередой люди и оседают в многочисленных ресторанчиках у воды. Котов растревожили рыбные запахи, и мы тоже выбыли из числа бредущих туристов и пополнили число жующих. Заказали крошечных жареных рыбок, их подали целую гору, но вчетвером мы влегкую с ней расправились.

Мася

Я люблю смотреть. Вглядываться. Тогда внутри я делаюсь тихий-­тихий и сосредотачиваюсь на предмете обозрения. Он разрастается, занимает все пространство, включая меня самого, и я начинаю чувствовать его целиком. И могу понять его прошлое и будущее. Но стоит отвлечься, как все знания прячутся обратно, внутрь, и я становлюсь обыкновенным.

На площади городка я увидел странное.

Сперва думал, показалось. Там было несколько человек с огромными кисточками размером с трость. Они опускали кисти в ведро с водой и рисовали на гладких камнях иероглифы с такими красивыми закорючками, что хотелось их лизнуть. Солнце шпарило вовсю, камень аж шипел, с такой жадностью испарял воду. Иероглифы, продержавшись недолго, исчезали. Но не совсем! Они продолжали парить над землей светящимися нитями — над тем местом, где их нарисовали. Золотистые нити, бледнея, дрожали в воздухе до самого неба, где окончательно терялись в ярком сиянии солнца.

Я скребся в сумке, пока нас не выпустили на поводках. Рванулся понюхать — они ничем не пахли. Стояли друг над другом, слой за слоем, растаявшие, но не до конца. Это было как во сне. Я осторожно шел в толпе призраков-иероглифов, а они липли, цеплялись за усы, за хвост и легко устремлялись за мной, сойдя с места, будто только и ждали, что их увидят, восхитятся и позовут играть. Хожу я, значит, увешанный световыми нитями, как елка, и боюсь резко дернуться, чтобы не спугнуть. А Ёшка, дурында, не заметила, что ли, стала охотиться за кистью художника, веселя зрителей. Потом так разошлась от смеха и внимания, что принялась вертко ловить свой хвост — показала коронный номер, и ей аплодировали.

А я все ходил осторожненько, водя за собой Виктора, и почти не дышал, завороженный плавностью витиеватых линий, которая словно просочилась в меня и заставляла двигаться так же плавно и витиевато.

— Маша, ты посмотри на Масю, — тихо позвал Витя. — Он танцует какой-то чудной танец. Что это с ним, как думаешь?

— А ты на Ёшку глянь. Она совсем разошлась.

— Наверное, засиделись коты в неволе.

— Или попали под влияние художников. Видел, как они сосредоточены? Прямо в трансе.

— Чудаки они, — усмехнулся Виктор. — Зачем рисовать водой? Все сразу испаряется, и мало кто успевает увидеть такую красоту.

— Как раз в этом и смысл, — объяснила Маша. — Отдай мастерство небесам. Не цепляйся, не привязывайся к созданному тобой, не гордись им, легко расставайся.

Это, конечно, все ужасно мудро, особенно если учесть, что я кот и мозги у меня котовьи, хоть я и считаю себя философом и поэтом. Я понял одно: люди не видят светящихся иероглифов, оживленных кистью и подаренных небу.

— Все, уважаемые, ноги в руки — и в автобус, — прервал волшебство хозяин.

Нас подхватили и потащили. Несколько особенно цепких светяшек еще долго вились за мной следом, а один коротенький обрывок доехал на хвосте до самого Шанхая.

Глава четвертая Кто нас звал

Ёшка

Сели мы в зале ожидания вокзала и ждем. Вдруг толпа как рванула — вся, целиком. Мы побежали за всеми. Маша спрашивает: «Какой поезд, какой это поезд?», а никто не понимает. Вдруг одна парочка молодых людей отвечает ей по-английски. Она вцепилась в них:

— Не бросайте нас, пожалуйста!

Они:

— Бегите за нами, проводим.

Подбегаем к нашему вагону, а туда рвется огромная толпа с чемоданами и узлами. Проводница отошла и спокойно наблюдает, как все лезут. Девушка с парнем толкают нас туда, а вагон сидячий, как электричка, никакой даже не спальный, там уже и встать-то негде. Наши спотыкаются о свои вещи в тамбуре, не понимают, показывают билет. А девушка им кричит:

— У вас билет в этот вагон, проходите.

Маша:

— Куда?

— Прорывайтесь и вставайте в проход. У вас билет без места.