Мстёрский ковчег. Из истории художественной жизни 1920-х годов

Чудом уцелевшие издания 5-й МОПС — уникальная возможность расслышать некоторые голоса, прямую речь, почти через столетие возвращающую нас в характерную атмосферу «мстёрского ковчега». То, что приходилось реконструировать по фрагментарным и разнородным архивным документам, здесь впервые является как живой источник его событийной и идейной жизни.

^{Иллюстрация к статье Елены Ефремовой «Промышленно-кустарная жизнь района». Журнал «Искусство». Май 1926. Мстёрский художественный музей. Публикуется впервые}

Дебютный номер «Искусство в труд» открывается статьей «Производственный и краеведческий опыт 5-й Мстёрской станции в связи с кустарным промыслом района». Написана она Модестовым — художником, который наиболее остро переживал чувство ответственности за миссию помощи промыслам. В его личном отношении к проблеме за годы работы можно почувствовать определенную динамику: оно было то сугубо деловым, то романтически-восторженным, то полным разочарования. Текст Модестова обращает на себя внимание единством формы и содержания. Риторика автора, воплощенная в стиле несколько торжественном и даже цветистом, кажется единственно подходящим ложем для тезисов, которые он ему доверяет: «Художественно-промышленный техникум 5-й Опытно-показательной станции Наркомпроса, ведя свое существование от бывших Мстёрских иконописных мастерских, развился и окреп неслучайно. Не обломки бывшего иконописного промысла вскормили его, не жажда Мстёрских обывателей к художественному образованию взлелеяла его, и не лишние деньги Наркомпроса обеспечили его дальнейшее существование — его вскормила исторически обусловленная нужда в художественно-инструкторской помощи большого кустарного района»[925].

Прошлый опыт помощи промысловикам, по мнению автора, грешил односторонностью, при которой инструктирование либо сосредотачивалось на вопросах технической поддержки, либо носило характер художественной диктатуры.

«Мы должны сознаться, — говорится далее, — что сделано еще очень мало… вся эта армия кустарей нуждается в помощи: в работе, рынке, инструктировании и организации»[926].

Модестов не считает возможным «довольствоваться скромной ролью рассадника художественного образования». Он признает, что «станция поставлена в исключительно тяжелые условия, при которых работу приходится начинать… на неподготовленной почве, при недостаточности инструкторских сил и отсутствии материальных сил и опыта»[927]. Тем не менее утверждается приоритетность помощи кустарю, потому что в этой миссии и есть, по мысли Модестова, оправдание всего дела 5-й МОПС[928].

Тезис выглядит, на первый взгляд, удивительно, как будто на дворе не 1926 год, а 1918-й, когда все только начиналось и еще не пройдено никакого пути. Но удивление рассеивается, если посмотреть на текст как на вполне ритуальный, отражающий именно определенный опыт, пройденный путь. Он был не слишком рассчитанным с самого начала и, по сути, быстро исчерпал себя. Задача корректировалась, но никогда не снималась. Художники-педагоги с верой в душе делали, что могли, но всякий раз оказывались перед результатами, которые никого не удовлетворяли.

^{Стихотворение Юрия Матвеева «Диктатура солнца». Журнал «Искусство». Май 1926. Май. Мстёрский художественный музей}

Статья Михаила Модестова, фигуры горячей и даже рыцарственной по отношению к идее помощи кустарям, отражает определенный момент усталости во всей истории ее осуществления. Отказаться нельзя, но куда двигаться дальше — неизвестно. Поневоле на первый план выходит социальный контекст, уводящий от конкретики, играющий роль поплавка: «Не только забота о художественности изделий занимает 5-ю Опытно-показательную станцию — ее волнует идея пролетарского искусства: она чувствует, что за всем тем, что наслоили буржуазные века на русском народном творчестве, таится живая искра, которая ждет выхода, чтобы разгореться ярким, могучим пламенем, чтобы отогреть и дать расцвести пышному, красивому цветку — искусству пролетарскому.

Станция точно осознала, что ей, как носительнице художественного наследия и известной культуры, ближе всех революционизирование и культивирование промыслов и всего бытового уклада окружающей среды и что та работа, которая является сейчас лейтмотивом всей политики советской власти — работа по смычке города с деревней, — эта работа не может быть обойдена ею и в области художественного воспитания и образования»[929].