Мститель

− Вы считали своего названого брата... недостойным человеком? – робко спросила она.

− Я не только считал его таким, но я его знаю как недостойного человека, – печально подтвердил Иво. – Удивительно, что вы, уважаемая фрейлейн, с таким воодушевлением защищаете его, в то время как он... но об этом не стоит говорить.

− Говорите!

− Вы приходите в отчаяние и дрожите за жизнь этого негодяя, а он ни разу не осведомился о вас. Он ни о чем не тревожится, пирует с утра до ночи и болтает всякий вздор.

− Как он может это делать, если он связан? – с сомнением произнесла Агнес.

− О, он так просил и ныл, что я из жалости велел его развязать. В благодарность он теперь портит моих людей, спаивает их и восстанавливает против меня.

− Габриэль просил и ныл? – повторила Агнес недоверчиво, и насмешливая улыбка невольно скользнула по ее лицу.

− Беда научит просить, – проворчал Иво, тихо скрипнув зубами. – Вы испугались бы, фрейлейн Мённикхузен, если бы я вам полностью открыл, как низок, как подл этот человек. Я не решаюсь все сказать.

− Все равно – говорите!

− Он, по-видимому, очень хорошо знает, насколько он может на вас рассчитывать. Он тоже ждет спасения от вашего отца, но, к сожалению, на совсем иных основаниях, чем вы, уважаемая фрейлейн.

− Что это значит?

− Вы не поверите, как мне тяжело это объясниить, хотя дело само по себе очень просто. Этому человеку известно, как велико могущество и влияние вашего отца, и в то же время он знает, что рыцарь Каспар фон Мённикхузен скорее умрет, чем допустит хоть малейшее темное пятно на чести своего семейства. Этот негодяй угрожает, если рыцарь Мённикхузен его сразу не освободит, открыть на суде нечто такое, что сильно задевает честь вашу и вашего отца.

− Я не понимаю смысла ваших слов, – пробормотала

Агнес, дрожа всем телом.

− Короче говоря, Габриэль хвастает тем, что Агнесс фон Мённикхузен его любовница.

Агнес выпрямилась, на щеках ее запылали ярко-красные пятна.

– Вы лжете! – крикнула она резко.

Единственный глаз Иво сверкнул.

– Вы любите этого человека, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Лицо Агнес залилось краской, которая сразу сменилась смертельной бледностью. Тихим, но твердым голосом она сказала:

− Да, я люблю этого человека, и ничто – слышите, Иво

Шенкенберг! – ничто, никакая клевета не в силах поколебать эту любовь!

− Значит, вы верите ему, а меня считаете лгуном, –

прохрипел Иво, побледнев от гнева. – Вы забываете, что мне ложь не надобна. Вы забываете, что жизнь Габриэля и... еще кое-что другое – в моих руках.

Агнес осенила догадка, что Иво полюбил ее, и в ту же минуту странная мысль мелькнула в ее голове: «Если этот злой человек меня любит, не разыграть ли мне с ним комедию, пока Габриэль не будет спасен?». Но Агнес сейчас же с презрением отвергла эту мысль: ее честная, правдивая натура не допускала низких уловок.

– Его и моя жизнь – в руках божьих, – сказала она спокойно.

Иво шатаясь вышел из шатра. Во дворе он угрожающе сказал ожидавшей его старухе:

− Я последовал твоему совету. Если дело сорвется –

береги свою шкуру!

− Уж я-то девушек знаю! – пробормотала в ответ старуха, оскалив почерневшие обломки зубов.

Иво вскочил на коня и во весь опор помчался из лагеря.

Когда он поздно вечером возвратился домой, лошадь его была вся в мыле, а лицо у Иво было такое страшное, что все встречные в ужасе сторонились. Он соскочил с лошади и направился к палатке своего брата Христофа, в которой

Габриэля держали под стражей. Перед палаткой у костра сидел Христоф с другими людьми. Иво их прогнал. Все удалились, не говоря ни слова, остался только Христоф.

Он посмотрел на брата, покачал головой и сказал:

− Что ты задумал Иво?

− Не твое дело, – вспылив, бросил тот.

− Твое лицо не предвещает ничего доброго. Ты ищешь ссоры с Габриэлем.

− Ты тоже его любишь?

− Люблю или нет, но, сказать по правде, он парень неплохой, и, главное, – он действительно невиновен.

− Убирайся с моих глаз! – заорал Иво, поднимая кулак. – Не то я могу забыть, что ты мой брат!

Христоф, зная бешеный нрав своего брата, отступил назад, пожимая плечами. Иво вошел в палатку, слабо освещенную отблеском горевшего во дворе костра. Габриэль лежал один в углу палатки. Руки и ноги его были закованы в цепи. Оковы его тихо звякнули, когда он повернул голову к вошедшему.

− Вот и прекрасно, что ты сам пришел навестить бедного пленника, – обратился он к Иво. – Долг хозяина –

развлекать гостей.

− Тебе, наверное, скучно стало, – процедил Иво сквозь зубы.

− Я этого не отрицаю, – ответил Габриэль, зевая. – Не понимаю, почему ты здесь замешкался. Все удивляются, что ты не продолжаешь свой путь на Таллинн: добыча вся собрана, лошади и телеги готовы, поход окончен – чего же ты еще ждешь?

− Тебе не терпится скорее попасть на виселицу.