Мученики пера

— Все это такъ, сказала Мэріанъ, — но для этого надо предположить, что журналъ будетъ имѣть успѣхъ.

— Онъ и будетъ имѣть его. Въ рукахъ такого опытнаго издателя, какъ Джэдвудъ — дѣльца новой школы, — журналъ, безъ сомнѣнія, пойдетъ бойко.

— И ты полагаешь, что пяти тысячъ фунтовъ довольно для такого предпріятія?

— На этотъ счетъ я не могу сказать пока ничего опредѣленнаго. Конечно, надо будетъ по одежкѣ протягивать ножки; но расходы можно значительно ограничить безъ вреда для успѣха. Къ тому-же, я думаю, и Джэдвудъ приметъ на себя долю риска. Но все это частности. Пока я желалъ-бы только, чтобы ты освоилась съ мыслью о возможности такого помѣщенія твоихъ денегъ.

— Лучше-бы попросту называть это спекуляціей, замѣтила Мэріанъ съ принужденной улыбкой.

Единственной цѣлью ея было пока дать понять отцу, что планъ его вовсе не соблазняетъ ее. Она не рѣшалась сразу сказать ему, что осуществленіе его немыслимо, хотя была убѣждена въ этомъ, и желала только показать ему, что ее нельзя подкупить лестью. Она не сомнѣвалась, что самъ онъ искренно вѣритъ въ практичность этого плана, но она далеко не считала его мнѣній непогрѣшимыми. Ей жаль было огорчать его, но она была почти увѣрена, что предлагаемое имъ помѣщеніе ея денегъ было-бы самымъ ненадежнымъ и стало-быть обратилось-бы во вредъ какъ ея интересамъ, такъ и его собственнымъ. Еслибы, въ самомъ дѣлѣ, мрачныя предположенія его оправдались, то забота о немъ пала-бы на нее, и ее не пугала эта отвѣтственность только потому, что въ душѣ ея таилась надежда, которой она не смѣла высказать.

— Называй какъ хочешь, возразилъ отецъ, съ трудомъ подавляя раздраженіе. — Всякое коммерческое предпріятіе есть спекуляція. Но скажи мнѣ только одно, и, пожалуйста, скажи откровенно: не считаешь-ли ты меня неспособнымъ быть редакторомъ журнала?

По совѣсти, она должна была-бы отвѣтить утвердительно. Она знала, что онъ отсталъ отъ интересовъ и воззрѣній настоящаго времени; но какъ было сказать ему это?

— Мое мнѣніе ничего не значитъ въ этомъ случаѣ, возразила она уклончиво.

— Однако, если Джэдвудъ положится на меня, то развѣ ты не положишься?

— Оставимъ это пока, папа. Право, я не могу сказать тебѣ ничего похожаго на обѣщаніе.

Онъ сверкнулъ на нее глазами.

— Однако, Мэріанъ, надѣюсь, что ты не отказываешься толковать о проектѣ, который имѣетъ для меня такое огромное значеніе.

— Я боюсь поощрять тебя, отвѣтила она откровенно. — Я не могу рѣшить теперь, возможно-ли исполнить твое желаніе, или нѣтъ.

— Такъ; это я понимаю. Сохрани меня Богъ смотрѣть на тебя какъ на ребенка, которому можно навязать что-нибудь противъ его воли и желанія! Конечно, нельзя тратить зря такую сумму денегъ: надо зрѣло обдумать дѣло. Я желалъ-бы только договориться... Ты не знаешь, Мэріанъ, что это значило-бы для меня...

— Какъ не знать, папа! Я очень хорошо понимаю тебя.

— Понимаешь? — Онъ наклонился впередъ; на лицѣ его было написано сильное волненіе. — Еслибы я сдѣлался редакторомъ вліятельнаго органа, то всѣ мои прошлыя невзгоды и страданія были-бы заглажены. Я не рожденъ для подчиненнаго положенія. Моя натура требуетъ власти. Неудача всѣхъ моихъ начинаній до такой степени ожесточила меня, что я бываю подчасъ способенъ на грубость, на низость, даже на жестокость. Я обращался съ тобою позорно, Мэріанъ, милое дитя мое, — не возражай! Я знаю, я всегда сознавалъ это и ненавидѣлъ себя за каждое жесткое слово, за каждый суровый взглядъ, который бросалъ на тебя...

— Папа...

— Нѣтъ, дай мнѣ высказаться. Я знаю, ты простила меня. Ты всегда готова прощать. Развѣ забуду я когда-нибудь тотъ вечеръ, когда я кричалъ на тебя какъ животное, а ты пришла ко мнѣ потомъ и заговорила со мною такимъ тономъ, словно вина была съ твоей стороны. Воспоминаніе объ этомъ жжетъ меня. Это говорилъ не я, а какой-то демонъ, сидящій во мнѣ. Но мысль, что враги мои торжествуютъ и смѣются надо мной, приводитъ меня въ бѣшенство. Этого-ли я заслуживаю? Чѣмъ я хуже этихъ людей, которые случайно возвысились и топчутъ меня? Я умнѣе, я честнѣе ихъ.

Эта странная откровенность заставила Мэріанъ простить отцу его лицемѣріе. Да и было-ли то лицемѣріемъ? Не сказалась-ли, подъ вліяніемъ надежды, лучшая сторона его характера?

— Зачѣмъ ты такъ много думаешь объ этомъ, папа? Стоитъ-ли огорчаться тѣмъ, что какіе-нибудь узколобые люди имѣютъ болѣе удачи, чѣмъ ты?

Онъ придрался къ слову.

— Узколобые? Ты согласна съ этимъ?

— Я считаю такимъ Фэджа.

— Такъ ты не на его сторонѣ?

— Какъ ты могъ думать это!