Мученики пера

— Такъ, значитъ, вы говорите всѣмъ правду, что вы бросили меня за мою бѣдность?

— Скорѣе за то, что вы отказались воспользоваться представлявшимся случаемъ поправить ваши обстоятельства.

— Какимъ это случаемъ?

Она напомнила ему о планѣ переселенія его на морской берегъ, чтобы поработать тамъ въ одиночествѣ нѣсколько мѣсяцевъ.

— Я и забылъ объ этомъ, сказалъ онъ съ притворнымъ смѣхомъ. — Уже это одно доказываетъ, какъ нелѣпъ былъ такой планъ.

— Стало быть, вы совсѣмъ бросили литературу?

— А вы полагаете, что я въ состояніи заниматься чувствами вымышленныхъ людей? Я не такъ легко отношусь ко всему, какъ вы, Эми.

— Почему вы знаете, что я отношусь легко?

— Незамѣтно, чтобы вы страдали.

Она промолчала. Страданія ея были не тяжелы и причиной ихъ была главнымъ образомъ забота о томъ, «что скажутъ?». Но она не могла сознаться въ этомъ, и передъ знакомыми притворялась даже носящею въ сердцѣ затаенное горе. Въ сущности-же, пока у нея оставался ея ребенокъ, она могла быть увѣрена, что никакія сердечныя катастрофы не сломятъ ее.

— И какъ-же не легко, если вы желаете даже формальной разлуки со мною? прибавилъ онъ.

— Вы такъ перемѣнились, что я не считаю возможнымъ жить съ вами.

— Вы боитесь, что я буду грубо обращаться съ вами?

— Если и не грубо, то раздражительно и неровно; а у меня тоже свои недостатки, я не такъ кротка, какъ иныя женщины.

Это была крошечная уступка, но Рирдонъ ухватился за нее.

— Давалъ я вамъ поводъ жаловаться въ первый годъ нашей брачной жизни? спросилъ онъ мягко.

— Нѣтъ, созналась она.

— Мой характеръ испортился, когда начались

затрудненія. Я вправѣ былъ ожидать тогда вашего сочувствія, — по крайней мѣрѣ, вашего снисхожденія; а нашелъ я ихъ у васъ, Эми?

— Я полагаю, что да, — пока вы не потребовали невозможнаго.

— Вы всегда могли дѣлать изъ меня все, но вы не хотѣли пользоваться вашимъ вліяніемъ, и это всего болѣе огорчало меня. Не было такого времени, когда я могъ-бы противостоять одному слову любви изъ вашихъ устъ... Но въ томъ-то и дѣло, что вы уже и тогда, какъ мнѣ кажется, не любили меня; а теперь...

Онъ помолчалъ, глядя ей въ лицо.

— Любите вы меня еще сколько-нибудь, Эми? сорвалось съ его губъ, и казалось, что эти слова чуть не задушили его.

Эми молчала, пріискивая уклончивый отвѣтъ.

— Есть-ли хотя искра надежды, что я могу еще возвратить себѣ вашу любовь?

— Если вы желаете, чтобы я жила съ вами въ Кройдонѣ, то я буду жить.

— Это не отвѣтъ, Эми.

— Это все, что я могу сказать.

— To-есть, вы готовы пожертвовать собою изъ жалости ко мнѣ, — не такъ-ли?

— Хотите вы видѣть Вилли? спросила она вмѣсто отвѣта.

— Нѣтъ. Я пришолъ, чтобы видѣть васъ. Ребенокъ для меня ничто въ сравненіи съ вами. Скажите, можете-ли вы хотя попытаться быть для меня тѣмъ, чѣмъ вы были когда-то? Дайте мнѣ только надежду, Эми. Болѣе я ничего пока не требую.

— Я ничего не могу сказать, кромѣ того, что я готова жить въ Кройдонѣ, если вы желаете этого.

— И вѣчно укорять меня за то, что вы живете въ такомъ мѣстѣ, вдали отъ вашихъ друзей, безъ надежды блистать въ обществѣ, что всегда было вашей любимой мечтой?

Этотъ упрекъ невольно вырвался изъ его сердца, когда она дала ему понять, что не можетъ болѣе любить его; но онъ тотчасъ-же раскаялся въ своихъ словахъ.

— Что пользы говорить, въ такомъ случаѣ? съ раздраженіемъ вскричала Эми, вставая. — Могу-ли я ждать чего-нибудь хорошаго отъ жизни съ вами, если вы такъ думаете?

Рирдонъ молчалъ, внутренно проклиная себя и свою судьбу.

— Повторяю, я вернусь къ вамъ, если вы позовете меня, прибавила она нервно дрожащимъ голосомъ. — Болѣе я ничего не могу сказать.

— Нѣтъ, я не позову васъ, отвѣчалъ онъ. — Я не хочу принуждать васъ вести со мною скучную жизнь. Если вы добровольно придете ко мнѣ, я всегда приму васъ; но звать васъ не стану.

Онъ съ минуту помедлилъ, глядя ей въ лицо но, видя, что оно остается неподвижнымъ, взялъ свою шляпу и вышелъ, не прибавивъ ни слова.

Дождь усилился и Рирдонъ весь промокъ, пока шолъ къ тому мѣсту, гдѣ можно было захватить конку, и пока дожидался прихода ея. Онъ вернулся домой въ самомъ жалкомъ видѣ, и въ довершеніе бѣды, одинъ изъ его сапоговъ былъ полонъ воды.

«Опять горло заболитъ», подумалъ онъ, и не ошибся. Во вторникъ болѣзнь уже крѣпко держала его въ своихъ когтяхъ. Какъ и всегда, она въ два дня такъ свернула его, что онъ еле держался на ногахъ, но тѣмъ не менѣе на службу ходить продолжалъ, не пропуская ни одного дня. На что ему было беречь себя, когда всякая надежда на счастье улетѣла? Что сулитъ ему жизнь? Что онъ такое, какъ не машина, зарабатывающая столько-то въ недѣлю? Надо, по крайней мѣрѣ, заслуживать эти деньги добросовѣстно, пока болѣзнь не уложитъ совсѣмъ.

Однако, на недѣлѣ, Картеръ замѣтилъ, что клеркъ его очень нездоровъ.

— Вамъ нужно лечь и обложиться горчичниками, сказалъ онъ ему. — Ступайте домой и полечитесь, — я настоятельно требую этого.

Рирдонъ ушолъ, написавъ записку Биффену, въ которой просилъ навѣстить его и принесть новую главу своего «уморительнаго» романа.

XXVI.