Мудрая кровь

– Черт! – ругнулся мужчина, отошедший под козырек. Он снял дождевик и кинул его напарнику. Тот, в свою очередь, бросил плащ горилле, и через пару минут она вышла, застегнутая под горлышко, подняв воротник. Сзади, с шеи, у обезьяны свисала металлическая цепь, и, взявшись за нее, мужчина вприпрыжку повел животное под козырек кинотеатра. Тем временем женщина в стеклянном киоске с видом заботливой мамаши готовила первые десять билетов для ребятишек, которые осмелятся пожать горилле лапу.

Совершенно не обращая на детей внимания, горилла прошла за ведущим на другой конец площадки перед входом. Там взгромоздилась на платформу примерно в фут высотой и принялась рычать. Рычание получалось не столько грозным, сколько ядовитым – оно словно бы исходило из черного сердца обезьяны. Перепуганный, Енох бежал бы, если бы не дети вокруг.

– Ну, кто первый? – спросил ведущий. – Давайте, давайте! Смелее! Бесплатные билетики самым храбрым.

Дети стояли не шевелясь. Мужчина пристально посмотрел на них.

– В чем дело? – пролаял он. – Сдрейфили? Горилла не тронет вас, пока я держу ее.

Плотнее сжав цепь в кулаке, он побренчал ею – показать детям, что держит он зверя надежно.

Где-то минуту спустя от очереди отделилась девочка с кудряшками, похожими на древесную стружку, и злобным треугольным лицом. Она подошла к звезде на четыре фута и остановилась.

– Так, так, – побренчал цепью ведущий. – Побыстрее, ладно?

Протянув лапу, обезьяна коротко пожала девочке руку. К тому времени из толпы ребятишек вышла вторая девочка, за ней – два мальчика. Постепенно очередь перестроилась и стала продвигаться вперед.

Горилла так и держала лапу протянутой, отвернувшись и со скучающим видом глядя на дождь. Енох поборол страх и уже думал, что бы такое обидное сказать обезьяне. Обычно придумывать оскорбительные высказывания получалось легко, но сейчас мозг – обе его части – опустел. Енох не мог вспомнить даже обычные обзывательства, которыми ежедневно награждал питомцев зоопарка.

Перед ним стояло всего два ребенка. Вот первый пожал горилле лапу и отошел в сторону. Сердце Еноха безумно колотилось в груди; вот и второй ребенок сделал дело, оставив Еноха перед обезьяной, и та машинально схватила подошедшего за руку.

Первый раз в этом городе кто-то протянул Еноху руку – теплую и мягкую на ощупь.

Мгновение он молчал, а после, запинаясь, произнес:

– Меня зовут Енох Эмери. Я ходил в Родмилльскую библейскую академию. Работаю в зоопарке и видел две твои фотографии. Мне только восемнадцать лет, а я уже работаю на город. Папаня заставил… – И тут его голос надломился.

Звезда слегка подалась вперед, и во взгляде ее что-то переменилось: из-за пары искусственных, пленочных глаз на Еноха щурилась пара настоящих – некрасивых, человеческих.

– Пошел к черту, – медленно и отчетливо произнес из-под обезьяньей шкуры грубый голос. Рука гориллы отдернулась.

Енох почувствовал себя униженным – настолько, что успел повернуться на месте раза три, прежде чем сообразил, в какую ему сторону. Затем он сорвался и побежал прочь со всех ног.

К тому времени как Енох добежал до дома Отдохновения Хоукс, он вымок до нитки. Промок и сверток, который парень яростно сжимал в руке и от которого хотел побыстрее избавиться. На крыльце, недоверчиво глядя на ливень, стояла домовладелица.

Спросив у нее, где комната Хейзела Моутса, Енох прошел внутрь и поднялся на второй этаж. Дверь в комнату была приоткрыта, и Енох просунул голову внутрь. Хейзел лежал на кровати, прикрыв глаза влажной тряпкой. Открытая половина лица его, искаженная в гримасе, имела пепельный цвет, словно бы Хейзел испытывал непрерывную боль. За столиком у окна сидела Отдохновение Хоукс и гляделась в карманное зеркальце. Енох поскребся о стену, и девушка посмотрела в его сторону. Отложив зеркальце, встала и, выйдя в коридор, прикрыла за собой дверь.

– Мой мужчина сегодня болен и отдыхает, – сказала она. – Прошлой ночью он совсем не спал. Чего тебе?

– Это ему, не тебе, – ответил Енох, протягивая Отдохновению мокрый сверток. – Один наш друг попросил передать. Что внутри – не знаю.

– Я о нем позабочусь. Не беспокойся.

Еноху срочно требовалось оскорбить кого-нибудь; только так он мог хотя бы временно успокоить свои чувства.

– Я и не думал, что вы связаны, – заметил он, посмотрев на Отдохновение одним из своих особенных взглядов.

– Он все никак не отставал от меня. Ходил по пятам. Порой и так происходит. Ты не знаешь, что в пакете?

– Не суй свой нос в чужой вопрос. Вручи ему пакет – он сам узнает, что внутри. От меня передай: я рад наконец от этого свертка избавиться. – Енох уже начал спускаться по лестнице, но на полпути развернулся и посмотрел на Отдохновение другим, особым взглядом. – Я понимаю, зачем он положил салфетку на глаза.

– А вот это не твое дело, – ответила девушка. – Тебя лезть в него не просили.