Мудрая кровь

– Послушай, – быстро изменившимся тоном заговорила Отдохновение. – Я, как увидела тебя, сразу поняла: вот его мне и надо, хотя бы кусочек. Я сказала себе: ну и глазки у него, детка, очуметь! Отец только с виду невинный, внутри он прогнил до потрохов, как и я. Разница в том, что мне нравится быть такой, а ему – нет. Точно-точно! Мне нравится быть плохой, и я могу научить тебя, как полюбить меня такую. Давай научу?

Слегка обернувшись, Хейз над самым плечом у себя увидел узкое лицо: простецкий вид, ярко-зеленые глаза, широкая улыбка.

– Давай, – сказал он, не изменяя каменного выражения на лице. – Учи.

Он встал и, сняв пиджак, брюки и кальсоны, положил их на стул. Затем погасил свет, вернулся на кровать и стянул носки, опустив на пол запревшие ноги. Посмотрел на них – на большие белесые силуэты в темноте.

– Ну же! Поспеши, – поторопила его Отдохновение, пихнув коленом в спину.

Хейз снял рубашку, вытер ею лицо и бросил на пол. Залез под одеяло и сел рядом с Отдохновением, словно пытаясь что-то припомнить.

Девушка задышала очень часто.

– Сними шляпу, царь зверей, – сказала она грубым тоном. Просунула руку ему за голову, сняла шляпу и зашвырнула в темноту комнаты.

Глава 11

Следующим утром, ближе к полудню, мужчина в длинном черном дождевике и низко надвинутой на лоб светловатой шляпе быстрым шагом шел по задним улочкам, держась ближе к стенам домов. В руках он нес сверток из газет – размером с грудного ребенка – и зонт, поскольку небо – серое, словно спина старого козла, – было угрюмо и непредсказуемо. Глаза мужчины закрывали черные очки, на лице – борода, в которой внимательный человек разглядел бы накладную – пришпиленную к полям шляпы. На ходу зонт под мышкой у человека то и дело соскальзывал вниз, так и норовя запутаться в ногах и остановить своего владельца.

Не успел человек пройти и половины квартала, как с неба начали падать желтовато-серые капли; раздался неприятный грохот. Крепче сжав в одной руке сверток, а в другой – зонт, человек побежал.

Через секунду начался ливень, и застигнутый им человек поспешил нырнуть между двумя витринами – в выложенный синей и белой плиткой вход в аптеку. Приспустив очки, он огляделся; бледные глаза над оправой принадлежали Еноху Эмери.

Енох шел к Хейзелу Моутсу.

Он никогда не бывал в гостях у Хейзела Моутса, однако инстинкт вел Еноха очень уверенно. В свертке же парень нес то, что показывал Хейзелу в музее и что украл за день до этого.

Перед тем как пойти на дело, Енох вымазал лицо и руки коричневым обувным кремом – дабы сойти за цветного, если застукают на месте преступления. Он прокрался в музей, пока сторож дрых, разбил витрину украденным у домовладелицы гаечным ключом и – потея и дрожа – вытащил оттуда мумию. Спрятав ее в бумажный пакет, Енох покинул музей – сторож по-прежнему дрых. Снаружи Енох осознал: раз его никто не видел и не принял за цветного, то его настоящего моментально заподозрят, а посему надо замаскироваться. Вот ради чего он нацепил бороду и темные очки.

Вернувшись домой, Енох вытащил нового Иисуса из пакета и, не смея глядеть на него, переложил в золоченый шкафчик. Затем сел на край кровати и стал ждать. Енох дожидался, сам не зная чего. Он только знал: что-то должно произойти, и того же чаяло все его нутро. Енох думал: грядущее станет наивысшим моментом его жизни, хоть и понятия – даже приблизительного – не имел, в чем оно заключается. После, размышлял Енох, он станет совершенно иным человеком. Личность его переменится в лучшую сторону – гораздо лучшую, нежели сейчас. Так прошло четверть часа.

Енох подождал еще пять минут.

Ему пришло в голову: пора бы сделать первый шаг. Он на цыпочках приблизился к шкафу, присел на корточки и совсем чуть-чуть приоткрыл дверцу. Заглянул внутрь. Очень медленно приоткрыл дверцу чуть шире и просунул в сокровищницу голову.

Прошло еще какое-то время.

Если бы кто-то в тот момент глянул на Еноха со спины, то увидел бы лишь подошвы ботинок да зад. В комнате царила абсолютная пустота, ни капли шума не доносилось с улицы, как будто схлопнулась вселенная, и даже блохи перестали скакать. Потом вдруг из шкафчика раздался влажный звук и вслед за ним – удар кости о дерево. Енох попятился, держась за лицо. Сел на пол и с минуту просидел так, ошеломленный. Сначала он подумал, будто это мумия чихнула. Однако после заметил сопли у себя на ладони. Утерся рукавом и просидел на полу еще немного.

Выражение на лице Еноха говорило о том, что он получает некое неприятное знание. Затем Енох пинком закрыл дверь ковчега, встал на ноги и яростно принялся за плитку шоколада – ел ее так, словно она ему чем-то насолила.

На следующее утро Енох проснулся после десяти часов – у него был выходной – и до полудня носа не казал из дома. Искать Хейзела Моутса он отправился по адресу, который назвала Отдохновение Хоукс – инстинкт позволил верить ей.