Мудрость восточной поэзии (сборник)

Мир – вымысел, что множит миражи.
А я, глупец, поверил этой лжи.
Эй, кравчий! Я прикончил жбан, но, может,
И он – лишь пьяный вымысел, скажи?

Караван этой жизни почти миновал.

Много лет я чужим доверялся словам.
А теперь доверяюсь кувшину, в котором
Только то, что мне кравчий, смеясь, наливал.

Мудрец, омывающий ноги в речушке,

чья влага светла,
Увидел, как пыль на дороге вздымает погонщик
осла.
И старец изрек: «Осторожней! А вдруг
эта желтая пыль
Была головой Кей-Кубада и глазом Парвиза
была?»

Мне облако, цвета густой синевы,

Шепнуло: «Любуешься глянцем травы?
Дождешься, что некто пленится фиалкой,
Проросшей из глупой твоей головы!»

Изысканный тюльпан на синем ветерке

Вскормила кровь царя, угасшего в тоске.
Не раздави в лугах невинную фиалку,
Что родинкой была на девичьей щеке.

Травинку в тени молодого граната

Сорвать не осмелюсь: возможно, когда-то
Была она локоном дивной смуглянки,
Что сном беспробудным отныне объята.

Зри, око, пока не ослепло, могилы средь гулких

ручьев,
Мир, щедро удобренный пеплом и полный
греха до краев,
Правителей гордые клики, сокрытые в недрах
земли,
И луноподобные лики в недремлющих ртах
муравьев.

Эй, гончар! Ты работаешь в поте лица:

Глину месишь, и топчешь, и бьешь без конца.
Если слеп твой рассудок, прислушайся к сердцу:
Ты, возможно, глумишься над прахом отца.

Откуда ты пришел, куда уйдешь, —

Не спрашивай: ответом будет ложь.
В том круге, без конца и без начала,
Ни щели, ни просвета не найдешь.

Лик твой – чаши Джамшида прекраснее,

кравчий!
Смерть из рук твоих лучше бессмертия,
кравчий!
Прах ступней твоих станет очей моих светом.
Ярче тысячи солнц засверкает он, кравчий!