Мудрый король

На всех столах лежали и стояли в вазах цветы, меж ними были расставлены всевозможные блюда: жареная ветчина, говядина, баранина, куры и т. п. Кроме этого, стояли блюда с кроликами, жаворонками, жирной колбасой, луком, сыром. На десерт – яблоки, груши, виноград, дыни, оливки, финики и еще много чего, о чем уже устаешь писать.

Словом, готовилось великолепное празднество, и знак к началу его подал герольд, протрубив в рожок. И посыпались как из рога изобилия тосты в честь юбиляра, потом его супруги, их обоих, матери Филиппа, и снова за него. Их было много, и нет нужды их пересказывать, тем более что в зал вышли акробаты, жонглеры, гистрионы и танцовщицы с колокольчиками. Акробаты исполняли свои номера и ходили на руках; гистрионы – на ногах, но по канату; жонглеры бросали в воздух горящие факелы. Женщины танцевали, бряцая колокольчиками. Их вскоре сменила всего одна танцовщица в вызывающих одеждах; под ворчание духовенства она исполнила восточный танец, вошедший в моду после крестовых походов. И все это под аккомпанемент виол и тамбуринов в компании с бубном и звенящими цитрами. Затем вышли два менестреля с арфой и флейтой. Сначала они спели песню о том, как монахиня, томимая любовными муками, бежит из монастыря. Едва смолкли аплодисменты, вышла певица и под сопровождение тех же инструментов исполнила еще одну песню, имевшую огромный успех у дам. Эту женскую канцону сочинила трубадурка графиня де Диа. Думаю, можно привести здесь небольшой отрывок:

Вернитесь, мой прекрасный друг!
Мне тяжко ночь за ночью ждать,
Чтобы в лобзанье передать
Вам всю тоску любовных мук,
Чтоб истинным, любимым мужем
На ложе вы взошли со мной, —
Пошлет нам радость мрак ночной,
Коль мы свои желанья сдружим!

Вслед за этой певуньей вышел Бертран де Борн, славившийся, как мы помним, сирвентами на темы междоусобных войн, которые он прославлял. За ним – следующий. Потом поэт, снова трувер, следом трубадур с арфой… Все смешалось: провансальский язык трубадуров и северофранцузское наречие труверов. Но в такой обстановке, когда вино лилось рекой, уже мало кто обращал внимание на слова, зато с удовольствием слушали саму музыку. Однако дамы сразу же понимали, о чем песня, и даже провансальский язык был им не в новинку, если исполняли «Любовную песнь дамы» или гимн «Прекрасной даме любви».

– Ох уж мне эти трубадуры, – выразил свое недовольство архиепископ, обращаясь к королеве-матери. – Всё бы им воспевать любовь к прекрасной даме и благородство чувств.

– В Германии они зовутся шпильманами, – уклончиво ответила сестра.

– И хоть бы в одной из этих песен говорилось о любви к Господу, о покаянии в грехах, о спасении души!

– Все это вы услышите в соборе, дорогой братец, а здесь надо петь и танцевать. Так что поберегите ваше красноречие для еретиков.

И тотчас герольд по знаку королевы возвестил о начале танцев.

– Значит, ты теперь на службе у короля? – спросил Герен у Робера, вставая из-за стола. – Коли так, сын мой, то благословенны стопы твои, кои привели тебя к дому сему. А сейчас бери за руку даму, что ближе к тебе, и иди с нею в круг.

Танцевали «цепочку», «миньон» и «три на три». Надоело. Длинным казался каждый танец, а между тем на столах уже сменили блюда и принесли новые вина, разбавленные водой. Пир должен продолжаться до глубокой ночи, для того и разбавляли. Словом, едва уселись за столы, как вновь потекли рекой греческие и кипрские вина, развязывая языки, превращая застолье в шумный балаган, где каждому было что сказать соседу или приятелю.

Имеем полное право послушать эти разговоры, ведь нас никто не видит. Начало каждой беседы в большинстве случаев пропущено; что ж, послушаем с середины. Начнем с короля. Он что-то отвечает дипломату де Ла Руа, который выступает в роли наставника молодого короля. Вот что говорит Ла Руа – вполголоса, склонившись к Филиппу:

– Конечно, она имеет своей целью духовно воспитать человека, но чиста ли при этом сама? Церковь пользуется тем, что народ слеп, забит и напуган вечными муками ада, потому и дурит ему голову.

– Меня тоже берут сомнения, когда я вижу все это, но… как бы это сказать…

– Вы должны молча и безоговорочно принимать все на веру, государь, иначе ваш престол рухнет в одно мгновение. Церковь должна видеть в короле своего союзника, и она поможет вам победить многих ваших врагов.

– Но неужели столько много реликвий? И ты сам их видел? – спросил Филипп.