Мурло

— Молчи, Егор, — сказал Гена и снова обратился к Борису: — Извинись. — Поехали, Егорка, — не обращая внимания на раздутого от гнева хозяина, сказал Борис сыну.

— Никуда не поехали. Сиди, Егор, — сказал Гена и вновь повернулся к Борису. — Не выпущу, пока не извинишься, Боря.

— Так и будем до ночи сидеть? — ухмыльнулся Борис.

— Сколько надо, столько и будем, — ответил Гена.

— Ну это уже смешно, пап, прекрати, я тебя прошу.

— Не лезь, — шепнула Нина дочери.

— Извинись, Борь, — не унимался Гена.

— Ген, давай клоуном себя не выставляй, — дружелюбно обратился к нему Борис. — Ты ляг: полежи, отдохни.

— Из-ви-нись.

— Ну что мне, больного, что ли, колотить? — Борис посмотрел на потолок.

— Боря! — вскрикнула Лида.

Через мгновение раздался удар. Борис от неожиданности упал на пол. В его голове зазвенело. Женщины закричали. Все переполошились: началась сумятица. Никто и не успел заметить, как Егор бросился на Гену с кулаками: он повалил хозяина дома на пол и застучал его головой о половицы. Домрачёв в ужасе вжался в спинку стула. Катя кинулась к Егору и попыталась стянуть его с отца, но тот не желал слезать. Нина и Лида держали разъярившегося Бориса, не давая ему подняться.

— Помогите! Чего вы сидите?! — крикнула Катя Домрачёву.

Тот неуверенными движениями выбрался из-за стола, медленно подошёл к Кате, неуклюже присел возле неё и попробовал отстранить Егора от Гены. — Егор, прекрати! — кричала Лида.

— Егор! — вторила ей Катя.

Совместными усилиями Катя и Домрачёв оттащили разгорячённого Егора в сторону. Тот вырвал свою руку у Кати, поправил куртку, волосы и пошёл к отцу. Парень растолкал Нину и Лиду, поднял отца, взял мать за руку и повёл их к выходу.

— Появишься здесь — зашибу! — крикнул им вслед лежавший на полу Гена.

Когда дверь в сенях захлопнулась, Нина подбежала к мужу и стала гладить его по голове. Катя села на стул и, закрыв лицо руками, тихонько завыла. А Домрачёв как стоял на месте, так и продолжил стоять. Разве что колени у него затряслись.

10

Гену уложили. У него поднялась температура. Его дважды вырвало. Нина не находила себе места. Она понимала, что цепочку событий, приведших к драке, запустил Домрачёв. Но, взглянув на его растерянное, глупое, усатое лицо, не могла ни в чём его винить. Катя напекла блинов и теперь угощала его ими. На удивление она была очень спокойна, даже немного весела: ей нравилось смотреть, как Степан Фёдорович ел. Всякий раз, как он откусывал блин, вымазанный мёдом или сметаной, на его усах повисали капли этих лакомств. Он успел забыть о краже «Газели» и теперь чувствовал себя умиротворённо. Катя, рассказывая ему о дяде Жоре, о деревенском хозяйстве, о книгах, не переставала думать о Егоре. Она не могла признаться себе в том, что испытывала облегчение: такое бывает, когда долгое время пытаешься отменить встречу с каким-то человеком, и на пике твоей неготовности сделать это он вдруг сообщает тебе, что заболел и встретиться не сможет. Катя осознавала, что завязался узел, который когда-нибудь придётся развязывать. Но это казалось ей таким далёким, таким неопределённым, что не зароняло в её душу ни капли беспокойства.

— Вы в сметанку побольше макайте, не ешьте всухомятку, — обратилась она к Домрачёву.

— Угу, — промычал тот с набитым ртом, — спасибо. Очень вкусно.

— Надо нам с вами к тёте Свете зайти в гости.

Домрачёв чуть не откусил язык. Он почувствовал, как на виске запульсировала венка.

— Зачем же?

— Ну, узнаем у неё, не говорила она кому за «Газель» вашу. Может, выйдем на кого.

— Конечно, хорошо.

Дорóгой Домрачёв нервничал. Уже начинало смеркаться: небо покрывалось облаками, сквозь которые проблёскивал холодный огонёк Венеры. На улицах было пусто. Печные трубы дышали серым дымком; то здесь, то там лаяли собаки под аккомпанемент лязга цепей.

Катя остановилась возле деревянного забора, повернулась к Домрачёву и одарила его милой улыбкой. Он попытался ответить ей тем же, но единственное, что ему удалось сделать, — это натужно показать кривые зубы и пошевелить густыми усами. Катя дважды нажала на звонок на заборе. Гостей встретила Светлана.

— О, как хорошо, что вы пришли, здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответил стеснённый Домрачёв.

— Постойте секунду, пожалуйста: я собаку подержу, — сказала она и скрылась за забором.

Послышался стук цепей о дерево, и почти сразу раздался голос Светланы:

— Заходите!

Катя вошла на участок и со знанием дела прошла к дому. За ней плёлся Степан Фёдорович.

Светлана наливала чай, когда Катя играла с маленькой Сашей. Девочка показала гостье свой рисунок — на нём была нарисована Светлана. Катя с преувеличенным интересом рассматривала его, восторженно хвалила автора полотна: ей нравились огромные красные серьги на ушах Светланы, напоминающие вишни. Домрачёв сидел, как сыч, зажатый в угол. Он дичился, как подросток, вертел головой и не опускал взгляд ниже макушки Светланы: смотрел на дверки шкафов, фотографии в рамках, люстру, потолок.

— Дим, пойди поздоровайся! — крикнула Светлана, пересыпая баранки из пакета в блюдце.

В кухню вошёл понурый худощавый подросток с книгой в руках.