Мурмурация

Лена кивнула. Хорошо, хоть не поубивали всех. Толпа дышала таким энтузиазмом, что она бы не удивилась и этому.

– Хочешь со мной к алтарю? – неожиданно спросил отец. – Мне оказана честь.

Он замолчал, но его лицо так сияло, что Лена и без продолжения поняла. Он будет приносить жертву лично. Не зря они носились с Алисой как курица с яйцом. Теперь пришло время пожинать плоды. Что бы это ни значило.

– Конечно, папа, – ответила Лена и судорожно сжала кулаки. Наверное, из всей толпы, стоявшей перед пещерой и растянувшейся до самого поселка, она одна мечтала, чтобы ничего не вышло.

34 глава

С отцом идти той же подземной тропой было куда проще, это признал даже Тадеуш. Он почти не чувствовал давление толщины, а Лена и вовсе шла будто на школьной экскурсии. И если бы прямо перед ними не волокли Алису с крепко заклеенным скотчем ртом, она бы и вовсе была довольна.

В том подземном гроте, где находился сигил, было мало свободного места для людей, но их все равно набилось множество. Самые небрезгливые вставали прямо на скелеты давно принесенных в жертву, многие рвались в первые ряды рядом с алтарем, чуть ли не под самими знаками, и Лена оказалась в их числе.

Почти все зажгли принесенные с собой фонари, и в пещере стало светлее, чем снаружи.

До сих пор она была лишь на одном жертвоприношении, тогда было всего человек пятнадцать, и проходило все спокойно, как будто свинью или теленка зарезали. Лена даже не помнила своих ощущений по этому поводу. Она была еще маленькая, но уже ходила в школу. И сейчас таких вот мелких проталкивали вперед, чтобы они получше видели.

Лена стала старше, теперь ее это коробило.

Отец повернулся к ней, и по взгляду Лена поняла, что он хочет ей предложить. Замотала головой. Нет-нет, сама резать она не будет. Даже один малюсенький разрез. Нет.

И дело даже не в том, что Алиса пусть совсем недолго, но была ее подругой. Просто Тадеуш прав, и ей стоит внимательно наблюдать за всем, что происходит. А это можно сделать, лишь абстрагировавшись от самого жертвоприношения.

Отец кивнул, и, Лена надеялась, он не выглядел разочарованным не от того, что легко скрывал настоящие чувства.

Алису положили на расчищенное место прямо под кругом со знаками Мурмура. Несколько фонарей были направлены на нее, отчего она вся едва ли не светилась. И глаза зажмурила не столько от ужаса, сколько от этого слепящего света.

Никакого особенного камня, перевернутых распятий, свечей и прочих ритуальных штуковин. Еще предки их предков расписали точный ритуал, который не нуждался в дополнительном антураже. И сейчас для него было идеально все, кроме времени.

Алису не раздевали. Голые девственницы на алтаре хорошо смотрятся в фильмах категории «б», а в ритуале важнее техничность процесса, а не театральность. Станислав Михайлович достал свой особый нож с двусторонней заточкой. По его знаку двое мужчин, один из которых был знакомый Лене Андрей, имя второго она не помнила, наконец развязали Алису, а потом разорвали рукава ее блузки до самых плеч, за которые оба и ухватились, вторыми руками прижимая к каменному полу ладони девушки.

– М-м-м, – не разжимая губ, начал отец.

– М-м-м-м! – подхватили мычание остальные. И Лена тоже мычала в том же заунывном тоне, что искусно множился от стен и возвращался в центр, где лежала порядком оглушенная, ослабшая после ухода Тадеуша и без того напуганная Алиса. Отец уже начал говорить, но остальные по-прежнему не разжимали губ, как и сама Лена. Мычать было легче, чем, как ее отец, читать «Vefa mena Murmur ayer», раз за разом все громче и громче, но при этом с таким странным акцентом не на тех ударениях, что Тадеуш весь заходился от хохота в ее голове. Лена немного знала правила ударений в латыни из-за своей подготовки к медицинскому институту; откуда их знал Тадеуш – она не совсем понимала. Может, из ее головы?.. В любом случае его смех сбивал и в то же время не давал впасть в общее настроение.

Транс, как обычно, в первую очередь охватил тех, кто стоял далеко и вообще толком ничего не видел. То ли от стен рикошетило звуком сильнее, то ли самовнушение у тех людей было больше. Но они уже раскачивались, пустыми глазами глядя перед собой. Лена лишь разочек обернулась и пообещала себе больше так не делать. Неприятно.

Отец тем временем дошел до пика своих воззваний к Мурмуру и наконец провел острием ножа по коже Алисы. Сгиб локтя, он начал отсюда. Выступила первая капля густой венозной крови. Алиса задергалась, засучила ногами, пытаясь попасть хоть по кому-нибудь, но стоявший у ее головы Ленин отец не обращал на это никакого внимания. Он сделал точно такой же аккуратный и небольшой разрез на второй руке, после чего резко содрал скотч с лица Алисы. Дикий крик боли – еще неизвестно, что сейчас у нее болело сильнее, руки или кожа лица, – и страха вклинился аккурат в центр ритуального круга на потолке грота.