«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

истребительной авиации под командой капитана Казакова, состоящая из трех отрядов. В р-не Бучача они

организовали передовой аэродром с дежурством истребителей. На другой день после прилета этой группы

Казаков лично сбил трех немцев (одного истребителя и двух корректировщиков). Подполковник Башко

организовал совещание командиров кораблей с участием капитана Казакова. На нем был разработан порядок

взаимодействия истребителей с «муромцами».

11 июня (в тексте — мая) из штарма нам сообщили, что противник подвозит свежие войска, необходимо их

разыскать и бомбить.

12 июня назначен вылет двух кораблей: 10-го — капитана Середницкого и 14-го — гв. капитана Никольского.

В воздухе над Бучачем их должны нагнать 4 истребителя для сопровождения. Капитан Никольской записывает

в дневнике: «У Середницкого не заладились два мотора, и вылетаю я один. Лечу с набором высоты к м.

Ковалювка и вызываю истребителей. Сделал два круга и полетел по курсу на Липецу, думая, что истребители

догонят, долетел почти до самой Липецы-Дольней, но истребителей нет. Вдали заметили двух немцев на

нашей высоте, которые быстро ушли со снижением. Думаю — нужно ждать атаки, а у меня, как на зло, в

корабле все молодежь. Под огнем были только поручик Гаврилов и механик Юшкевич. Решаю — что там

будет — все равно, иду на Липецу. Зову Юшкевича и показываю цель: «Извольте разбомбить». Сделал два

круга и спрашиваю Юшкевича: «Все бомбы?» — «Нет, остались две». — «Извольте сбросить по батареям». А

в это время немцы открыли такой огонь, что корабль затрясло. Повернул домой, обернулся и увидел, что

Липеца-Дольняя окутана клубами дыма. Говорю Юшкевичу: «Две бомбы по батареям». Лечу дальше. Немцев

не видно, но артиллерия свирепствует. Юшкевич хорошо угостил одну батарею, обстрел ослаб, и мы

благополучно прилетели на свой аэродром. При беглом осмотре корабля увидели, что вся задняя часть

фюзеляжа буквально избита осколками, а в правом руле направления такие две дыры, что свободно проходил

кулак, но, к счастью, нервюры целы. Завели корабль в палатку, и я приказал срочно все зачинить. Об этом

полете послал донесение в штаб армии, предупредив, что фотосъемка не производилась.

11

Утром 18 июня опять собираюсь лететь туда же. От Башко идет корабль Шарова. Я вылетаю

после Шарова минут через 10 и должен догнать его при перелете передовых позиций. Начинаю разбег. Вдруг

правый крайний «Сен- бим» зафыркал и остановился. Развернул корабль опять в исходное положение. Завели

этот мотор, и он работает прекрасно. Начинаю разбег — мотор снова останавливается. Третий раз попробовал

— опять картина такая же. Тогда я приказал завести корабль в палатку, а Юшкевичу — чтобы к вечеру

приготовить корабль. Шарор улетел один. Не знаю, вылетели ли на его сопровождение истребители или нет,

но он не вернулся, и только к вечеру по телефону передали, что корабль сел в районе Бучача. Беру «Вуазена» и

лечу к месту посадки Шарова, и что я вижу: корабль пустой, остался только механик, все же остальные

увезены в госпиталь, а механик докладывает, что корабль выдержал бой с немецкими истребителями и все

офицеры ранены и находятся в полевом госпитале.

Я немедленно отправился туда и застал штабс-капитана Шарова без сознания; подполковник

Барбович мне рассказал, как и что было:

«Отряды Казакова не вылетели для нашего сопровождения, а Шаров решил выполнить задание, и мы

полетели на Липецу-Дольнюю. Я сбросил пять бомб, и, ввиду того что вокруг немецких истребителей не

было, а батареи вели слабый огонь, пролетели до Липецы-Горной, и там я сбросил остатки бомб. После этого

Шаров уклонился к западу, и в это время мы были атакованы тремя немецкими истребителями. Эта атака

стоила немцам двух сбитых самолетов, но вслед за ними появились еще 4 истребителя, которые попарно

атаковали нас с разных сторон, и вот тут нам попало. Шаров, Политковский и я были ранены и кровью залили

весь пол. Отстреливались, еле держа пулеметы. Оставались не ранеными поручик Луц и механик, который на-

ходился в верхнем люке и никак не мог перевести «Вик- керс» из заднего положения в переднее и поэтому

почти в отбитии атаки не участвовал. Луц сменил Шарова и вел корабль домой, а Шаров, обливаясь кровью,

лежал тут же. Когда корабль подлетел к Бучачу, высота была около 500 м, и мы решили садиться около

аэродрома истребителей. Одной из последних очередей немецкого истребителя был ранен и Луц, и перед

самой посадкой он заявил, что он посадить корабль не может и потому за посадку не ручается. Тогда Шаров,

преодолевая боль от ран, сменил Луца и, посадив корабль, лишился сознания. Я уже не помню, как все дальше

получилось, но мы четверо оказались в лазарете. Шаров не приходил в себя, я очнулся после полудня, а

Политковский и Луц хотя и имели по нескольку ранений, но сознания не теряли». Луц говорит, что он лично

из пулемета «Льюис» сбил не менее трех немецких истребителей. Барбович заявил, что их атаковали семь

истребителей — три в самом начале и четыре в конце, из которых было сбито, по меньшей мере, четыре, а