Мушкетер

– Я не раз пробовал это блюдо, – заметил я, – но никогда еще вкус не казался мне столь необычным и тонким. Поздравляю вас, дорогой Гийом, вы создали истинный шедевр!

– О, это очень просто, – ответил польщенный кулинар. – Все дело в соусе. Некоторые, как я знаю, ограничиваются шампиньонами и каперсами, между тем, баранья пастилка должна иметь особый привкус.

– Как же вы готовите этот волшебный соус? – заинтересовался я.

– К обжаренным шампиньонам (их нужно нарезать мелкими ломтиками) я, как уже сказано, добавляю анчоусы и устрицы!

– Потрясающе! – воскликнул я. – Так это вкус моря столь странно сочетаются с мясным вкусом!

– А теперь попробуйте-ка вот это, – сказал гостеприимный хозяин, протягивая мне блюдо, благоухание которого затмило даже неподражаемый аромат пастилки. – Это всего лишь филе пулярок. Казалось бы, что может быть проще? Но тут наш Гийом превзошел сам себя!

Словом, обед проходил непринужденно и весело, и господин де Бриссо чувствовал себя вполне счастливым от того, что угощает изысканными блюдами столичного гостя. Трапеза сопровождалась столь обильными возлияниями, что я начал беспокоиться за способность хозяина самостоятельно добраться до постели. Даже мне, признаться, хотелось сделать небольшой перерыв. И это при том, что, судя по пустым бутылкам в его кабинете, господин де Бриссо приложился к вину задолго до моего появления.

Даже самый стойкий к выпивке человек имеет свой предел. Постепенно язык у господина де Бриссо начал заплетаться. У меня же к десерту уже сложился план, на который натолкнули, во-первых, итальянский акцент капитана, во-вторых – его осведомленность о происходящем на левом берегу Дюранса, и, наконец, в-третьих – непривычный вкус предлагавшихся за обедом вин. Я понимал, что виноград для них собрали по ту сторону Альп. И единственное, чего мне не доставало – имени того замечательного человека, который обеспечивал гостеприимного владельца отеля де Бриссо и вторым, и третьим. Пустившись в долгие рассуждения о достоинствах различных вин (признаюсь честно, половина моих речей была всего лишь повторением слышанного от других, а никак не выражением собственного опыта), я затем на все лады принялся расхваливать вина Маржака и, в конце концов, выразил желание прихватить дюжину бутылок с собою в Париж. Бриссо, цвет лица которого уже совпадал с цветом его камзола, выразил живейшее желание мне посодействовать и предложил воспользоваться его собственными запасами. Я отказался:

– Нет-нет, господин капитан, я бы предпочел приобрести нужное количество у вашего поставщика. Как, вы сказали, его зовут?

– Якопо, – тотчас подсказал Бриссо. И добавил, удивленно воззрившись на меня: – А разве я говорил о нем?

– Конечно, – теперь уже изобразил удивление я.

– Когда? – Бриссо нахмурился.

– Да вот только что! – я наполнил стаканы, высоко поднял свой. – За ваше здоровье, господин де Бриссо! И за здоровье доброго Якопо, вашего помощника!

Бриссо задумчиво осушил стакан и поставил его на стол. Движения его были нетвердыми, стакан полетел на пол и разбился. Капитан некоторое время смотрел на осколки, хмурясь и беззвучно шевеля губами.

– Славный Якопо, – сказал он, наконец. – Иногда я захожу в его трактир опрокинуть стаканчик-другой. Сами понимаете – я должен поддерживать добрые отношения с горожанами.

– Конечно, конечно, – заверил я его. – Полагаю, вы совершенно правы... – я поднялся из-за стола и сделал вид, что с трудом держусь на ногах. – Прошу меня простить, господин Бриссо, но я вынужден вас оставить. Обед был отменный, а вино выше всяких похвал, и именно поэтому я должен немедленно прилечь.

Капитан предпринял попытку меня проводить. Попытка успехом не увенчалась, и любезный господин де Бриссо удалился в собственную спальню, опираясь на лакея и Гийома. Пока хозяин угощал гостя, оба этих достойных мужа тоже не теряли времени зря. Подозреваю, что Мушкетон, малый сметливый, им в этом помог. Троица выглядела весьма живописно.

Словом, за обедом я узнал главное: почтенный трактирщик Якопо был контрабандистом, а значит, имел свои пути на ту сторону. Оставалось лишь воспользоваться этим. Теперь в игру должен был вступить мой верный слуга. Я отправил его разыскать Якопо и постараться нанять у доброго трактирщика лодку.

Поначалу, припомнив времена дружбы со славным Андижосом, я подумывал прикинуться контрабандистом и подрядить самого Якопо или его помощников переправить нас на тот берег. Но по здравому размышлению(,) отказался от этого плана. Слишком много горожан Маржака оказались бы в таком случае вовлеченными в тайну. Иные из них могли сорвать мой замысел – по болтливости, любопытству или из низменных побуждений.

Итак, я отправил Мушкетона на поиски Якопо. Вот он-то как раз должен был, по-моему замыслу, разыграть отчаянного малого, рискнувшего ночью пересечь реку – чтобы обделать кое-какие темные делишки. Слуге моему и притворяться особо не приходилось, он должен был изобразить всего лишь самого себя; места же здешние, как он рассказал мне еще в Париже, были ему вполне знакомы.