Musica mundana и русская общественность. Цикл статей о творчестве Александра Блока

«Вообще же говоря, психология иудейской прессы может быть выражена в трех словах: ненависть, ложь и невроз»; «Подстрекать ненависть, пробуждать злопамятство, раздувать огонь неприязни; проводить коварные толкования и срамные инсинуации; преувеличивать действительность, извращая ее подлогами и отравляя ирониею <…> – такова „либеральная“ стратегия иудейской печати»; «В своих разрушительных атаках они <евреи. – А. Б.> сумеют обнять как самые глубокие и отдаленные устои арийского общества, так и все, что у него есть великого в настоящее время. Религия, воинские доблести, память о знаменитых деяниях и о славной борьбе, спасшей национальную независимость, Греция как и Франция, поэмы Гомера как и христианские храмы – все будет предано поруганию. Софизм, ирония и карикатура в стихах, прозе и музыке разъедят все своими прокаженными струпьями»[238]; «Не желающая учиться, а потому и увлекаемая динамитными „теориями“ молодежь; <…> часть интеллигенции, живущей в городах, отрезанной от русских корней и воспитывающейся на современной прессе, т. е. на иудейском неврозе, лжи и ненависти – таковы те „сознательные пролетарии“, которые под руководством „Бунда“, принялись „спасать“ Россию»[239] [Шмаков 1906: XLIX, LV-LVI, LXI, CCCLX].

Как отмечает историк медицины Сандер Гилман [Gilman 1985: 151-162], неоднократно высказывавшееся в XVIII столетии представление об особой предрасположенности евреев к разного рода соматическим заболеваниям ко второй половине XIX века трансформировалось в устойчивую и распространенную концепцию, согласно которой евреи оказывались особенно подверженными – по сравнению с христианским населением – психическим и нервным расстройствам. Начало этой традиции Гилман относит к 1860-м годам, отмечая, что к 1880-м «the linkage of the Jew with psychopathology was a given in anthropological circles» [Op. cit.: 154].

Гилман выделяет две концепции, предложенные клиницистами, пытавшимися интерпретировать эти наблюдения. Первая точка зрения была представлена теми учеными, которые полагали, что причиной данного явления оказывается расовая изоляция еврейства, а именно высокий процент эндогамных браков, приводящих к дурной наследственности, дегенерации и соответственно к большей расположенности к психическим и нервным болезням. По-видимому, наиболее влиятельными голосами, надолго утвердившими эту точку зрения как неоспоримую научную истину, следует считать светил европейской психиатрии и невропатологии конца XIX века – Жан-Мартена Шарко и Рихарда фон Крафта-Эбинга [Op. cit.: 155-156].

После работ Крафта-Эбинга, Шарко и ряда других исследователей данная позиция стала общепризнанной[240], а благодаря популярным изложениям – общеизвестной. При этом концепция, созданная наиболее влиятельными европейскими клиницистами в рамках психиатрического/неврологического дискурса, не будучи поставленной под сомнение, оказывалась – в качестве последнего слова современной науки – апроприированной разными идеологически ориентированными группами, например юдофилами [Op. cit.: 156-162]. Естественно, что в ситуации масштабной ассимиляции и роста юдофобии эти построения чрезвычайно быстро стали переноситься и в антисемитские сочинения (почти не затронутые в обзоре Гилмана), становясь новым фундаментом расового антисемитизма [Poliakov 1987: 323]. Среди влиятельных антисемитских текстов, напрямую апеллировавших к последним достижениям современной психиатрии и невропатологии, едва ли не наиболее значимыми оказались французские, где уже в 1880-1890-х годах открытия новейшей медицины стали использоваться в качестве политической аргументации.