Мусор

Тюрин вышел и проделал обратный путь, мимо сейчас пустой бельевой верёвки, доске, имитировавшей скамейку, вытоптанного загона для куриц к месту, где прислонена была к дверному косяку выбитая калитка. Странно, что прошла всего неделя с его приезда. Он пытался разбудить в себе тоску по всему, здесь бросаемому, по семье, по тому, как неудачно всё вышло, но не мог – только радовался, что уезжает, надеясь, что все тягостные чувства останутся тут, вместе с тем, что их вызывало. Небо было совсем непроницаемым; дул сильный и ледяной ветер, и последние клочки мокрых, рваных листьев, как тщедушные флажки, реяли, готовые вот-вот сорваться под его силой. Всего за неделю пейзаж сменился на коричневую пустоту поздней осени: промозглую и безжизненную. Он шёл неасфальтированной дорогой, жалея и так грязных кроссовок, и вдруг вспомнил такой же точно ноябрьский день. Ему лет десять, Ангелины ещё нет; у мамы долго болели зубы, и бабушка дала ей денег из своей пенсии, чтобы та сходила к стоматологу, не дожидаясь очереди, а тот сделал ей обещанный мост. Мамы не было долго, и он отчего-то извёлся, ожидая, ведь без неё не начинали ужинать, а ещё он страшился прихода выпившего отца, который в её отсутствие мог учинить дебош. Он выбегал несколько раз и высматривал её в конце улицы, делавшей крутой изгиб и пропадавшей, но мамы не было ни с одной, ни с другой стороны, и тогда он долго смотрел в пустое, обесцвеченное поле. Но в последний раз, когда начинало уже темнеть и на мосту зажглись фонари, вдруг увидел её: большая, она шла еле-еле, и одной рукой придерживала что-то сложное, что сильно тормозило её, заставляло спотыкаться. Саша не сразу понял, что, но по мере её приближения узнавал велосипед – новый велосипед, о котором мечтал всё лето. Оказывается, она копила на него деньги, и ей оставалось немного, а поскольку вместо моста решено было просто вырвать зуб, что значительно дешевле, она по дороге домой купила в уже закрывавшемся магазине на автостанции велосипед «Дружок», на котором они с Димкой проездили, пожалуй, года четыре, и отец пару раз точно тайком уносил его, чтобы заложить, но мама всегда находила деньги на выкуп.

Взбудораженный этим воспоминанием, а также тем, как он несётся с центральной горы, ещё не мощёной аккуратно брусчаткой, и внизу, как на ладони, видна площадь, утопающая в изумрудной зелени с торчащей поверх округлой, серой ещё, макушкой Ленина, руль вибрирует в руках, грозя выпасть, Мишаня бежит следом и что-то кричит, а ему одновременно и страшно до щекотки внизу живота, и захлёстывает новое чувство рисковой, ураганной свободы, Саша забыл о запланированной игре: смотреть на встреченные дома и вспоминать, какими они были, когда он шёл мимо них неделю назад, волнуясь и даже не представляя, как всё обернётся, и незаметно выбрался на главную улицу, к монастырю. Утром людей и машин было непривычно много, всё шевелилось, шуршало, стучало, гудело. Прямо перед ним шёл маленький мужичок в рабочем комбинезоне поверх свитера: он явно не угадал погоду, мёрз на ветру и, весь поджавшись, неудобно держал под мышкой горизонтально развёрнутую лестницу. Саша сочувствовал ему, ведь в его тонкой куртке сейчас было так же холодно, но хотя бы утешала мысль о скором тепле автобуса. Мужичок остановился, чтобы поменять руку, и Тюрин обогнал его.

Невыразительно миловидная девушка, сидевшая за кассой на автостанции, сообщила ему, что автобус из Тулы уже выехал, но с опозданием, задержится минут на двадцать; и что билеты тут не продаются, оплата водителю по прибытии, однако места всегда бывают. Вторая кассирша, средних лет, в накинутом на плечи мужском бушлате, с современной короткой стрижкой, пришла с улицы и сказала ей: «Они там курят по полчаса, а я потом буду вся в говне!». При этом во рту её обнажились полностью золотые передние зубы. «Она могла бы читать чёрный рэп», – смеясь, подумал Саша. При известии, что сегодня точно уедет, причём беспрепятственно, он сильно повеселел, стараясь не думать о незавершённом редакционном задании.

– Что? – переспросила тем временем молодая кассирша.

– Говорю, опаздывают они, а мы будем все в говне, – с удовлетворением громче повторила ей напарница.

Саша вышел на крыльцо. Ни одного такси не было – видимо, развозили спешащих на работу. Автобусов тоже. На уличной скамейке, повернувшись к площадке спиной, спал, вытянувшись, мужчина, а рядом с ним, развалившись в инвалидном кресле, громко храпел старик в защитной форме без ног. От них сильно пахло мочой, а под креслом и скамьёй валялось несколько пустых тёмных флакончиков из-под лекарственных настоек. Никто не спешил ни убирать мусор за ними, ни будить и прогонять их самих.

Из-за продуктового магазинчика с рекламой мороженого вдруг отделилась фигура девушки, с торчавшими из-под низко надвинутого капюшона длинными жёлтыми волосами. Она решительно направлялась в сторону крыльца, будто хотела что-то сказать именно ему, и Саша вдруг понял, что это Ангелина, просто в ещё не виденном им тёплом пальто.