Муссон

За дверью воцарилась тишина. Том уже глубоко вздохнул, чтобы закричать снова, но тут дверь тихо отворилась, и в проеме возник Уильям, закрывая своим телом нечто внутри, чтобы Том не смог ничего увидеть.

– Что тебе нужно? – спросил Уильям. – Как ты вообще смеешь являться сюда и орать перед дверью моих личных комнат?

Он тоже был в одной рубашке, но его лицо то ли от гнева, то ли от напряжения налилось темной краской, а глаза горели яростью.

– Убирайся, наглый щенок!

– Я хочу поговорить с Элис.

Том упрямо стоял на месте.

– Ты уже говорил с ней этим вечером. Элис занята. Ты не можешь увидеть ее сейчас.

– Я слышал, как кто-то плакал.

– Это не здесь. Может, ты слышал чайку или ветер под крышей.

– У тебя кровь на рубашке.

Том ткнул пальцем в крошечное пятнышко на белом рукаве рубашки брата. Уильям посмотрел на него и сквозь ярость холодно улыбнулся. Потом поднял правую руку, которую до этого держал за спиной, и облизнул разбитые, вздувшиеся костяшки пальцев.

– Да, я прищемил руку дверью шкафа.

– Я должен увидеть Элис.

Том попытался проскочить мимо брата, но тут изнутри донесся голос Элис:

– Том, пожалуйста, уходи. Я не могу сейчас с тобой поговорить. – Голос женщины звучал хрипло и прерывисто от слез и боли. – Прошу, Том, послушай моего мужа. Ты не можешь сюда войти.

– Теперь ты мне веришь? – презрительно бросил Уильям. – Элис не желает тебя видеть.

Он отступил назад и закрыл дверь.

Том нерешительно потоптался перед ней. Он уже поднял было руку, чтобы снова постучать, но его остановил голос отца.

Хэл снова звал его:

– Том, иди сюда! Ты мне нужен.

Том отвернулся от двери спальни брата и пошел к отцу:

– Отец, я слышал…

– Ты ничего не слышал, Том. Ничего.

– Но я слышал! – возразил Том напряженным от гнева голосом.

– Закрой дверь, Том. Я должен кое-что тебе сказать.

Том выполнил веление отца и вернулся к кровати с балдахином.

Хэл тихо заговорил:

– Ты должен на всю оставшуюся жизнь запомнить одну вещь, Том. Ты никогда не должен вмешиваться в дела мужа и жены. Элис – собственность Уильяма, он может делать с ней все, что пожелает, а если ты попытаешься встать между ними, он имеет полное право убить тебя. Так что ты ничего не слышал, Том.

Когда пришло время ужина, Том все еще кипел гневом.

На длинном полированном столе стояли три прибора, и Уильям уже сидел во главе.

– Ты опоздал, Томас, – сказал он, улыбаясь.

Уильям выглядел расслабленным и красивым, на его шее висела толстая золотая цепь, на груди красовалась яркая рубиновая брошь.

– Мы в Хай-Уилде садимся за стол ровно в восемь. Так что, пожалуйста, прояви уважение к обычаям этого дома, пока ты здесь гостишь.

– Хай-Уилд – мой дом, – ледяным тоном возразил Том. – Я не гость.

– С этим можно поспорить, у меня на это другой взгляд.

– Где Элис? – Том демонстративно посмотрел на пустое место слева от Уильяма.

– Моей жене нездоровится, – спокойно ответил Уильям. – Так что сегодня она к нам не присоединится. Пожалуйста, садись.

– Может, это покажется странным, но я совсем не хочу есть. Что-то тут вокруг такое, что лишило меня аппетита. Так что я не стану сегодня с тобой ужинать, братец Уильям.

– Как пожелаешь.

Уильям пожал плечами и сосредоточился на высоком бокале с красным вином, который поставил перед ним дворецкий.

В его нынешнем настроении Том не доверял себе, чувствуя, что не может провести вечер в одном доме с братом. Надев плащ, он ушел к конюшням. Там он позвал конюхов, которые тут же скатились вниз по лесенке из своего жилища на чердаке и оседлали для него одну из лошадей.

Первую милю Том пронесся галопом, стоя на стременах и гоня лошадь в темноту. Ночной воздух слегка остудил его, и Том, пожалев животное, позволил ему бежать легкой рысью по дороге к Плимуту.

Том нашел Эболи и Люка Джервиса в пивной «Королевский дуб» рядом с портом. Они с неподдельной радостью приветствовали его, и Том выпил первую кружку эля залпом, не отрывая ее от губ.

Позже он взобрался по задней лестнице в маленькую комнатку, выходившую окном на залив, вместе с хорошенькой смешливой девицей, которая помогала ему удержаться на ногах и не позволяла свалиться с лестницы спиной вперед.

В свете лампы ее нагое тело казалось очень белым, а ее объятия были теплыми и пылкими. Она смеялась на ухо Тому, и он наконец избавился от гнева. Потом она снова хихикала, отказываясь от монеты, которую он ей протягивал.

– Это мне следовало бы вам заплатить, мастер Том! – заметила она. В городе почти все знали Тома с самого детства. – Вы таким чудесным парнем стали! А мне уже много месяцев ни с кем не было так хорошо!

Еще позже Эболи не позволил Тому принять вызов от еще одного слишком хорошо отдохнувшего моряка; Эболи вытащил его из таверны, посадил на лошадь и повел ее к Хай-Уилду. Том, шатаясь в седле, распевал во все горло.

На следующее утро Том отправился верхом к вересковой пустоши с битком набитой седельной сумкой. Эболи ждал его у перекрестка – его темная экзотическая фигура маячила в густом тумане. Он подвел свою лошадь к лошади Тома.