Муссон

Батула, копьеносец Дориана, ждал его с двумя верблюдами, сидя на корточках с неистощимым терпением; он прятался в той тени, которую отбрасывали животные. Бронзовый боевой щит был привязан к седлу ездового верблюда Дориана, а в кожаном креплении держались его джезайл и длинное копье, чей наконечник сверкал на солнце. Все это являлось обычным снаряжением пустынного воина.

Аль-Аллама тоже ожидал Дориана, спрятавшись от ветра за выступом красной скалы. Дориан повернул в его сторону.

В бороде муллы уже появились первые седые пряди, но морщин на лице не наблюдалось, и, несмотря на долгие месяцы трудной верховой езды и скудной пищи, жира на нем не убавилось. Он склонил голову набок, наблюдая за тем, как к нему приближается аль-Салил, Обнаженный Меч.

Аль-Салил уже сильно вырос, и под слоями просторной одежды пряталось крепкое и худощавое тело, которое закалилось в пустыне. Он шел плавно, как верховой верблюд, а в развороте его плеч и в том, как он держал голову, ощущалась властность.

– Имя ему удачно выбрали, – пробормотал аль-Аллама себе под нос.

Когда Дориан подошел к нему, мулла жестом предложил юноше сесть рядом, и тот опустился на камень. Ноги сами собой согнулись под ним, он сел легко и грациозно, как соары, положив на колени меч в кожаных с серебром ножнах. Лицо Дориана скрывалось под длинным головным шарфом, свободно лежавшим на носу, губах и подбородке, и виднелись только глаза. Острые, зеленые и яркие, они, несмотря на пустынный песок и жару, не наливались кровью.

Дориан медленно размотал скрывавший лицо шарф и улыбнулся мулле.

– Хорошо, что вы вернулись. Я скучал, святой отец, – сказал он. – Тут совершенно не с кем спорить, моя жизнь стала скучной.

– Скучной? – Аль-Аллама скрыл улыбку. – Это не то, что шейхи поведали мне о твоем пребывании у них. Шестнадцать врагов, уничтоженных твоим собственным копьем!

Дориан погладил молодую бородку: рыжие волосы кучерявились под его пальцами и едва слышно потрескивали в сухом воздухе пустыни, сияя, словно только что выкованная медь.

– Оттомана легко убить, – произнес он неодобрительно, но улыбка осталась на его губах.

Аль-Аллама всмотрелся в Дориана. «Он все так же обаятелен, как тот ребенок, которого я встретил на острове Дверь Шайтана», – подумал мулла. Но все же он видел, что мальчик изменился. Аль-Аллама изучил взглядом высокий лоб ученого, противоречащий твердой линии рта и подбородка, говоривших о силе воина и повелителя.

– Зачем вы меня привезли сюда, святой отец? – спросил Дориан, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть в лицо мулле. – У вас ведь всегда есть причина.

Аль-Аллама улыбнулся и ответил Дориану вопросом:

– Ты знаешь, чья это гробница?

Дориан посмотрел вверх, на истрепанный временем купол и осыпающиеся стены.

– Какого-то святого человека, – ответил он.

Таких древних гробниц он видел уже множество; некоторые из них находились в разбросанных по внутренним землям оазисах, другие – на таких вот скалистых утесах вдоль оманского побережья Южной Аравии.

– Верно, – согласился аль-Аллама. – Святого человека.

– Я не могу прочесть его имя, – сказал Дориан.

Большую часть надписей на стене давно стер песок, приносимый ветром. А надписей там было много; частично они выглядели как цитаты из Корана, но другие Дориан узнать не мог. Возможно, там перечислялись деяния захороненного тут человека.

Аль-Аллама встал и обошел гробницу, останавливаясь, чтобы прочесть то, что еще можно было разобрать. Через мгновение Дориан тоже поднялся и последовал за ним.

– Здесь цитаты из высказываний святого, который лежит внутри. Возможно, кое-что покажется тебе интересным. – Аль-Аллама показал на верхнюю часть стены.

Дориан с трудом прочитал вслух:

– «Сирота, который приходит из моря…»

Аль-Аллама одобрительно кивнул.

– «С языком и короной пророка…» – Дориан остановился. – Дальше не могу прочитать. Слишком все стерлось.

– «С языком и короной пророка, но с тьмой в языческом сердце», – помог ему мулла.

Подойдя ближе к стене, Дориан снова всмотрелся в буквы и продолжил:

– «Когда свет наполнит языческое сердце, он соберет вместе пески пустыни, что разделены, и, справедливый и благочестивый, как отец, поедет на спине слона».

Дориан повернулся к аль-Алламе:

– Что это такое? Это ведь не из Корана? Похоже на стихи, но я не вижу в них смысла. Что такое язык и корона пророка? Как у сироты может быть отец? Почему спина слона?

– Пророк был увенчан красными волосами, его язык – арабский, священный язык, – сказал аль-Аллама. – Во дворце Маската стоит Слоновий трон Омана, вырезанный из могучих бивней. Я оставлю тебя подумать обо всем этом, даже если смысл пророчества на первый взгляд неясен. И если применишь сказанное к непонятливому ученику аль-Салилу, то, возможно, найдешь ответ к загадке святого Таймтайма.

– Таймтайм! – воскликнул Дориан. – Так это его гробница?

Он уставился на полустертую надпись, и теперь ему удалось различить имя святого, словно некую фигуру, видимую сквозь темный туман.

– Значит, это то самое пророчество! Те самые слова, которые определили мою жизнь…