Читаем Музей. Архитектурная история полностью

Различные формы музея, их генезис и развитие свидетельствуют о том, что нельзя говорить о существовании единой формы и единой концепции музейной архитектуры. В частности, можно обозначить некоторые пространственные формы экспозиции, предшествующие появлению специально построенных зданий, такие как кабинеты естественной истории, студиоло, кунсткамеры как первый тип публичного музея. Обусловленные наличием у ренессансных частных собраний одной функции, они представляли собой простейшие архитектурные формы, но при этом имели ряд принципиальных отличий от сходных пространств, существовавших в эпоху Античности и в Средние века.

Становление музея как социокультурного института и музейной архитектуры как самостоятельного типа зодчества связано с изменением стратегии памяти с эстетической, характерной для эпохи Возрождения, на сциентистскую и привнесением в деятельность музея социальных функций, таких как идеологическая, образовательная, экономическая. То есть музейное собрание становится прежде всего не носителем научного знания или источником эстетического переживания, а важным элементом социальной структуры. Изменение статуса музея в культуре и увеличение числа его функций не только потребовало обособленного здания, но и определило его облик. Так возник образ музея-храма и позднее музея-дворца. Два этих типа музейного здания были распространены по всей территории Западной Европы и просуществовали дольше, чем парадигма памяти, их определившая. Их отголоски можно найти и в образцах новейшей музейной архитектуры начала XXI в.

XX в. привнес в культуру ряд изменений, поставивших под сомнение основы существования музея в его классической форме. Единая стратегия памяти, существовавшая на предыдущих этапах развития музея, исчезает, прошлое продолжает трактоваться исходя из существующего контекста, однако он сменяется чрезвычайно быстро и оказывается подчинен большому числу факторов. В результате возникает ряд противоречий между декларируемыми целями и задачами музея и функциями, которые он на этом этапе действительно выполняет в культуре, что порождает нехарактерное для XVIII–XIX вв. разнообразие архитектурных решений. Музей оказывается в зависимости от внешних по отношению к нему факторов политической, экономической, культурной ситуации.

На основе проведенного анализа наиболее известных примеров музейной архитектуры с XVIII по XXI в. можно сделать следующий вывод: современные музейные здания выполняют не только служебную роль оболочки для экспозиции, но сами представляют собой центр внимания, в то время как в прошлом роль архитектуры музея была более подчиненной. Музейное здание само по себе становится объектом интереса, приобретая черты самоценного музейного экспоната с присущими ему свойствами аттрактивности и ассоциативности. Музейные здания в этот период насыщены символикой, что активно воздействует на зрительный опыт посетителей. Они будят воображение, творческие способности зрителей, активно коммуницируют с ними, заставляя думать.

Будущее физической оболочки музея в эпоху пандемии под вопросом, возможно, дальнейшее развитие уйдет в цифровое пространство, а возможно, под воздействием новых социальных реалий сформируется культурная ситуация, которая радикально изменит архитектуру музея.

Литература

Акулич Е. М. Музей как социокультурное явление // Социологические исследования. 2004. № 10. С. 89–92.

Акулич Е. М. Музей как социокультурный институт: дис…. докт. социол. наук. Тюмень, 2004.

Античность в культуре Возрождения: Сб. ст. М., 1984.

Арзамасцев В. П. О семантической структуре музейной экспозиции // Музееведение. На пути к музею XXI в. М., 1989. С. 35–50.

Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987.

Беззубова О. В. Индустрия туризма как новый тип культурного потребления // Культурное пространство путешествий. 8–10 апреля 2003 г. Тезисы форума. СПб., 2003. С. 320–324.

Беззубова О. В. Музей как инстанция художественного, научного и идеологического дискурсов: дис…. канд. филос. наук. СПб., 2003.

Бенедиктов Н. А., Трусов А. А. Музей как транслятор ценностей // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. (Серия: Социальные науки). 2008. № 3. С. 121–129.

Бенеш Й. Восприятие в музеях как особое средство общения. (Международный совет музеев. Конф. Комитета по воспитательной и просветительской работе музеев. Ленинград—Москва, 14–21 мая 1968 г.). М., 1968.

Бирюкова М. В. Фридерицианум в Касселе: эволюция руины в контексте современного искусства // Современное искусство и художественный музей: комментарии. СПб., 2008. С. 76–88.

Биск И. История исторической мысли в Новое время. Иваново, 1983.

Бонами З. А. Музей и проблема трансляции культурно-исторических кодов // Музей и образование. М., 1989. С. 24–28.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука