Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers

Шлем прижимал собой листок бумаги, сложенный гармошкой.

Бумага была необычайно толстой, коричневатого оттенка, с еле заметными белыми разводами:

«Это же хун, – догадалась Элизабет. – Ну-ка, посмотрим».

Майя такую бумагу раньше выделывали из коры фигового дерева.

Она развернула лист и увидела знакомое изображение из Дрезденского кодекса.

На заднем плане в окружении иероглифов росла сейба, занимающая ключевое место в космологии древнего народа. Ветви зелёного дерева больше похожи на щупальца осьминога, нежели на части растения. Принимая во внимание символичность изображения, четыре ветки вместо плодов, скорее всего, покрыты драгоценными камнями – так древний художник зашифровал символ процветания, достатка и благополучия.

В негустой кроне восседала чёрная птица-змей, олицетворяющая собой бога Ицамну, от сил которого зависит климат вокруг священного дерева.

На переднем плане со связанными руками и ногами лежал мужчина. Столбик из иероглифов упирался в его изогнутую дугой спину. На его животе зиял широкий разрез, из которого уже вынули сердце. Очи смертника сомкнуты, а рот раскрыт – мужчина словно прислушался к словам, какие вещает ему пернатое божество; в этом пограничном состоянии, между жизнью и смертью, образовалась связь между двумя мирами – от головы мужчины, как пуповина, протянулся сакральный канал, конец которого удерживает в своём клюве священная птица.

Между столбцами иероглифов восседали четверо бакабов-атлантов, на плечи которых возлагались небеса.

Текст написан чёрными чернилами, лишь несколько чисел были выделены красным цветом – смотрелись они будто кто-то порезал палец, перед тем как сложить письмо.

Но была в этом тексте и новинка – дата, похоже, стояла сегодняшняя. Бет пришлось напрячься, чтобы вспомнить её – воистину счастливый часов не наблюдает.

«И что всё это значит?» – недоумённо пожала плечами Бет.

Осматривая территорию отеля, она надеялась заметить Тима, бегущего среди зелени. Но тропинки были пустынны; лишь несколько садовников возились с поливочными шлангами.

Изучив маску, Элизабет перевела взгляд на стул. На его спинке висела какая-то необычная одежда, которую она сначала приняла за полотенца. А на полу девушка заметила сандалии.

Бет развернула одеяние – это оказался уйпитль, традиционная местная одежда. Она приложила тунику к себе и посмотрелась в стёкла ширмы: «Вроде в самый раз! Какая красота!»

Белоснежный уйпитль буквально слепил глаза. К узлам красивого орнамента были пришиты невесомые пёрышки.

«Вот! Теперь образ королевы можно считать завершённым!»

Тут же Бет померила и сандалии – подошли!

– Доброе утро!

Элизабет вздрогнула от неожиданности. Она повернулась на голос и увидела стоящую у лестницы молодую статную индианку. Её лицо и руки были разукрашены полосами и узорами. Чёрные прямые волосы спускались до плеч. На голове была прошитая золотыми нитями повязка и традиционно украшенная перьями – как без них?! На девушке был тот же уйпитль, только жёлтой расцветки, и такие же сандалии. В руках она держала корзину.

– Я пришла, чтобы помочь вам подготовиться.

– Доброе… Подготовиться? К чему?

– Это сюрприз от Тима.

«Уж не хочет ли он сделать мне предложение?» – подумала Бет, сопоставив в уме несколько моментов. И белый цвет её одеяния вызывал соответствующие ассоциации.

«Забавно, – улыбнулась своим мыслям Бет. – Я как раз раздумывала, буду ли купаться в цоноте? Стану ли невестой Пернатого змея».

Бет встряхнулась, то ли представив себе холодную воду, то ли кости жертв на дне.

Посмотришь – так обычный карстовый водоём. Но стоит нырнуть, и замечаешь призрачный силуэт невесты, которая обессилела в своей борьбе за жизнь и теперь медленно идёт ко дну вдогонку за медным колокольчиком без язычка.

Да, с воображением у Бет полный порядок; иначе перед ней не стояло бы такой дилеммы: купаться или не купаться…

Элизабет приняла душ, оделась в обновки. После этого Шулла – так звали её провожатую – стала наносить ей на лицо и руки, похожие на свои, быстрые татуировки и раскраску. Бет же забросала индианку вопросами, но та ни о чём не распространялась. Только объясняла сакральный смысл некоторых элементов одежды и украшений.

Когда они вышли на улицу и сели в электромобиль, Шулла попросила Элизабет надеть на глаза повязку.

– Вот точно – собираетесь меня, как котёнка, утопить в цоноте.

И мир для неё погрузился во тьму…

– Всё? Можно снимать? – спросила Бет, когда электромобиль плавно остановился.

– Нет-нет! Потерпите немного.

Шулла помогла Элизабет выйти из машины и за руку повела девушку вперёд.

Бет прислушивалась к окружающим шумам, надеясь, что они хоть как-то намекнут ей о местонахождении: только сельва шумела листвой да стрекотали насекомые.

– Я могу оставить эти сандалии себе?

– Конечно. Это всё ваше. Осторожно, здесь ступени…

– И уйпитль? И украшения?

– Да, – подтвердила Шулла. – Всё! Мы пришли. Сейчас я сниму повязку…

I’m mad as hell! Say it what? Uh!

I’m mad as hell! I ain’t gonna take it no more.