Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers

– Ну ты и придурок! Чтобы глаза мои больше тебя не видели! – сказала Бет как на духу.

И дальше всё случилось очень быстро; никто потом понять не мог – как так вышло?

Не помня себя, Элизабет развернулась на месте и со всей горячностью поспешила вон. Чувства были настолько сильны, что она плохо владела собой. Преодолев лестничный пролёт с помоста, она шагнула дальше и оступилась на первых же высоких ступеньках пирамиды.

«Не хватает ещё упасть перед всеми!» – такая мысль промелькнула в её голове.

Горизонт покачнулся. Не успев толком сгруппироваться, она полетела вниз. После первого же удара в падении Элизабет стало заметно нечто противоестественное – похоже, она сломала себе шею. Злой рок стал раскручивать её тело всё быстрее и быстрее. Сотни взглядов буквально изрешетили её одинокое тело.

От безвольно летящего вниз, как кукла, тела люди, стоящие на площади, в ужасе ахнули. Все поняли – случилось непоправимое. Актёра, игравшего Шипе-Тотека, не успели ещё предупредить о случившемся – он продолжал свой дикий танец, в угаре размахивая клинками в руках. Безжизненное тело, одетое в белый уйпитль, разухабисто выбросило на землю с неправдоподобным шлепком прямо перед ним…

Play

The Chemical Brothers – I’ll see you there

Возвращение в будущее

Прекрасный солнечный день на острове Родос. Оливковые рощи и бирюза моря, которую рассекают множество торговых галер, обрамлены аркой балкона и вьющейся по ней ветвью винограда. Освежающий ветер слегка полощет алую занавеску.

Камера поворачивается на сто восемьдесят градусов, и зрители оказываются в просторной студии древнегреческого художника Протогена. Само вдохновение украшает стены – чудесной красоты фрески. Всё пространство заставлено статуями и картинами; со стеллажей смотрят раскрашенные бюсты, а на столах – множество сосудов и свёртков.

Между хозяином и его гостем Апеллесом происходит дружеский разговор, во время которого Протоген с тёплой улыбкой признаёт себя побеждённым. За спинами художников стоит мольберт с загрунтованным холстом.

Оператору пришлось очень близко наехать камерой на холст, чтобы стал виден предмет их спора – на сером квадрате нарисованы три разноцветные линии – одна тоньше другой. Объектив приблизился к картине до такой степени, что в кадре стала заметна фактура досок.

Голоса двух друзей стали стихать. На смену пришли звуки электрических разрядов.

Хм… Откуда они доносятся? Интересно…

Ещё более интересные события стали происходить далее.

Чтобы поймать в кадр все эти метаморфозы, оператор отводит камеру назад, и становится ясным: сам холст – источник этих знакомых нашему слуху современных звуков.

Линии на картине стали расширяться; по полотну забегали синих оттенков электрические дуги. Встречаясь друг с другом, они осыпали пол искрами.

Мы оказывается уже не в мастерской Протогена, а в каком-то тёмном и душном помещении, в котором это световое шоу смотрелось выразительнее.

Белый квадрат стал успокаиваться – электрические дуги прекратили треск. Линии на картине постепенно приняли первоначальный облик. От полотна лишь исходил белый призрачный свет, который внезапно загородила знакомая нам фигура.

Одета она была по новому – в тунику, но черты лица узнаваемы – это же наш старый знакомый! В какую переделку он попал на сей раз?!

Поднявшись с пола, Александр закашлялся – помещение было очень задымлено: в белом свете картины это было хорошо заметно.

В Эрмитаже был «Чёрный квадрат», тут – белый.

Кстати, где это – «тут»?

Александр огляделся:

«Такого зала в Эрмитаже я не припомню…»

Конечно же это не Эрмитаж! Там вряд ли бы додумались до такого, чтобы в музее поставить несколько треножных светильников с открытым огнём! Наш варвар, хоть и несостоявшийся, по прихоти муз оказался в домусе римского императора Октавиана Августа. А висевшая в этом дворце картина с линиями Протогена и Апеллеса послужила проводником для нашего современника. Вот так-то! Его необычайнейшее путешествие продолжается теперь и в далёком прошлом.

Александр с интересом взглянул на цельные статуи людей. Натуральный цвет кожи, блеск глаз, многочисленные складки одежд, таящие в себе движение: из-за тусклого освещения изваяния смотрелись как живые, а стены своими яркими красками напоминали фотообои. Возможно, сюжет этих фресок составляет единую композицию со статуями.

Впереди Александр заметил ещё одно помещение. Чувствуя дуновение с той стороны, он догадался, что там может быть выход на улицу.

Александр двинулся туда. По пути он больно ударился обо что-то ногой – из тьмы показалась изящная резная ножка кресла, почему-то опрокинутого.

«Ёлки-моталки!» – от ужаса Александр застыл на месте, потирая ушибленное колено.

За шёлковыми невесомыми занавесками оказался закрытый двор с колоннадой по периметру. Над прямоугольным бассейном перистиля стлался густой туман. Александр подошёл к кромке воды и ещё раз глянул на небо. Над черепичной крышей домуса, прямо над его головой плыли клубы дыма со зловещими подсветами пожара.