Если в фильмах о «Титанике»,
Что могло случиться на «Титанике» с нашими героями?
Здесь возможны различные варианты, и не могу настаивать на психологической убедительности предложенного варианта. Скажу больше, не считаю, что художественная логика должна совпадать с логикой психологической, у них различные векторы, которые могут совпадать, а могут не совпадать.
В предложенном варианте главное логика концепции, а не логика психологии.
Вернёмся к нашим героям.
Он искал случая встретиться с ней на корабле, и приходил в отчаяние от её неприступности. От того, что они разделены и той социальной иерархией, которая главенствует на корабле, и её бронёй скорби, через которую он не может пробиться.
И был на грани отчаяния.
Она действительно была в скорби и, одновременно, демонстрировала свою скорбь. Речь идёт не о притворстве, а о ситуации, в которой оказалась скорбящая молодая женщина.
Под ситуацией имею в виду, что здесь на роскошном лайнере, в пространстве
Живой человек и есть живой человек, живая женщина и есть живая женщина, невозможно сохранять один тон, одну интонацию, и утром, и вечером, и в первый день, и в третий, и в пятый.
Как не парадоксально, в этой замкнутой атмосфере, всегда на людях, всегда на виду, сама демонстрация скорби становится изящным – ничего истерического – лицедейством.
Лицедейством, которое и может стать первым шагом к выздоровлению.
Если не в первый, то в последующие дни, Она уже знала, Он здесь, на корабле, Он ищет с ней встречи, понимает её горе, как никто другой.
Готов поделиться с ней всем, что у него есть. Включая и собственную жизнь.
Они встречались случайно, будто ненароком, но Она не могла не заметить, что сочувствие тех, кто окружает её в «первом классе», если даже не откровенно притворное, то скорее ритуальное, ни в какое сравнение не идёт с его сочувствием, с его отчаянием, которое трудно не заметить. Тем более, Ей, которая так хорошо его знала, которая когда-то могла намеренно доводить его до отчаяния, получая от этого капельку садомазохистского наслаждения.
Как случилось, что в какой-то момент они заговорили, как случилось, что решились открыться друг другу, как случилось, что на палубе, вдали от всех, решились на танец, вполне целомудренный, будто не было в их телах памяти о прошлом, как случилось, что вместе захотели заглянуть в морскую даль, голубизна которой таит в себе печаль и преодоление печали?
Оставлю эти вопросы, могло случиться, случилось, вот и весь ответ.
Потом она решилась на то, чтобы сменить свой траурный наряд, не сразу, не без внутреннего сопротивления, но решилась, благо, по указанию мужа, необходимые наряды были аккуратно сложены в её гардероб.
От неприступности, от кокона и брони, постепенно не осталось и следа.
Женщина вновь отдавалась любви, она могла смеяться, шутить и даже, как прежде, подшучивать над мужчиной. Провоцировать его гнев.
Но теперь Она была намного мягче, добросердечнее, чем раньше, и он принимал это её подшучивание, гнев быстро проходил, как будто они уже знали, как бы не раскачивало корабль, есть граница, борт мощного лайнера, за которыми бушующий океан бессилен, и они защищены не только от стихии, но и от враждебности людей. Возможно и от самих себя.
Он решил, что больше не будет терять голову.
Не будет поддаваться эмоциям.
Романтик решил удержать
…романтики всегда так думают, никогда у них это не получается, но они ведь не знают и то, что они романтики, и то, что у романтиков их грёзы никогда не сбываются…
Она сдалась. То ли поверила, то ли не поверила.
Бросилась как в омут.
Устала думать, устала решать.
Пусть будет так, как хочет её строптивый ребенок.
Главное сейчас ни о чём не думать.
Плыть и плыть, раскачиваясь и раскачиваясь по воле волн.
Вот мы и добрались, вернее, доплыли, до
Она не должна быть декорацией, фоном. Ни в чём не уступать
Ничего символического, даже если речь идёт о «воплощённом Роке».