Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Вспомним, Марго Фонтейн, родилась в 1919 году, следовательно, ей было всего 20 лет, когда началась мировая война. Её коллеги вспоминают как в годы войны, они ночевали в поездах, спали на чемоданах, которые ставили между сидений, в лучшем случае, спали на багажных полках. Питались только колбасой и картошкой, а хозяйки квартир, где они жили, были ещё недовольны тем, как много они едят (балерины?!).

Солисты балета получали примерно 4 фунта в неделю, потом 4,5, только после войны, уже в Ковент-Гарден, стали получать 10 фунтов в неделю и долго боролись за 15 фунтов (?!). Марго Фонтейн в полной мере разделяла эти тяготы, а большие гонорары стала получать много позже, особенно после всемирно известных спектаклей с Рудольфом Нуриевым.

Конечно, Марго Фонтейн оставалась Марго Фонтейн, вряд ли она обращала внимание на тяготы повседневной жизни. Так нормальный ребёнок, если его никто не унижает, сохраняет озорство и азарт, не обращая внимания на материальные затруднения. Проблема была в другом, Марго Фонтейн долго терзали сомнения, она ведь не знала, что сумеет превратиться в бабочку.

Возможно, она начала преодолевать сомнения, когда 20 февраля 1946 года балетом «Спящая красавица» открылся сезон в Ковент-Гарден. Это был первый балетный спектакль после кровавой войны. В театре был аншлаг, на спектакле присутствовали король, королева, принцессы. Роскошество спектакля поражало не только зрителей, сами участники спектакля испытывали восторг от этих роскошных костюмов, от всей этой атмосферы. Наверно и для зрителей подобные спектакли были отдушиной, в этом волшебном мире они забывали о тяготах жизни, забывали о том, что ждёт их дома, в трудных послевоенных буднях.

…гастроли в США

Окончательно поверила она в себя только после многомесячных гастролей в США, в 1949 году.

Марго вспоминает:

«я была в ужасе, я была уверена в провале. Журналисты, которые брали у меня интервью, обнаружили, что я «немая». Я не могла связать двух слов. Страх перед катастрофой парализовал меня».

Пожалуй, не только смех и радость, но и страхи бывают как у ребёнка, естественные страхи, не омрачённые неудачами и комплексами.

Были и другие причины её страха перед Америкой.

Критики напоминают, что это было ещё задолго до Beatles[480]. В американском обществе сложилось мнение, что англичане слабоваты в искусстве, не было знаменитых английских музыкантов и художников. Сама идея гастролей английского балета казалась странной, хотя американской публике были любопытны чопорные английские балерины.

Однако Марго Фонтейн сумела сломать предубеждение публики, и критиков. Дело было не в безупречной технике (искушённых американцев этим трудно было удивить), она казалась очень юной (а ей уже было 26), очень непосредственной, совсем не чопорной, она выходила на сцену, широко улыбаясь и излучая радость.

Позже, с высоты своего опыта и в искусстве, и в жизни, она скажет «тщеславие, претензии – всё это неминуемо ведёт к заурядности в искусстве и поражению в личной жизни».

Рассказывают, что после гастролей в Америке Марго Фонтейн радовалась как ребёнок. Она смело давала интервью американским журналистам, перестав быть «немой». Искренне удивилась, когда её портреты появились на обложках влиятельных журналов The Times и Newsweek[481], она была уверена, на этих обложках помещают только портреты государственных деятелей.

Марго Фонтейн стала всемирной знаменитостью, но со свойственной ей откровенностью, признавалась:

«многим приходится ждать своего часа, а я попала в струю – британский балет только начинался, и меня вынесло на гребень. Родись я на двадцать лет раньше, у меня бы не было такой возможности, а на 20 лет позже – пришлось бы дольше ждать».

…как молоды мы были

Став знаменитой, Марго Фонтейн оставалась всё тем же непосредственным ребёнком. Иногда во время репетиций она начинала смеяться, хихикать как полоумная, хотя через секунду становилась серьезной и сосредоточенной. Кто-то уподобил её ребёнку на рождественской ёлке, который способен всему радоваться, всем восторгаться, и ему нет дела до того, что там, за ёлкой, в другой комнате и в другом времени. И как взбалмошный ребёнок, она была готова на самые эксцентричные поступки.

Любопытен рассказ французского танцовщика и хореографа Ролана Пети[482], одного из признанных классиков XX века.

«Марго была одним из главных людей моей жизни. Это, правда» – поверим великому хореографу, но следующая его фраза может покоробить не только феминисток.

«Я очень горжусь тем, что мне удалось соблазнить одну из величайших танцовщиц, которые мне были известны» – невольно хочется спросить, почему соблазнить не женщину, а «великую танцовщицу», что означает «соблазнить» женщину, что означает «соблазнить» Марго Фонтейн, почему об этом обязательно сообщать всему миру. Простим великому хореографу торчащие уши мужского тщеславия. Нас интересует не великий хореограф, а великая балерина. Послушаем рассказ дальше.