Музыка боли. Образ травмы в советской и восточноевропейской музыке конца XX века

Что касается Польши, конфликт между уникальностью и универсальностью проявляется в исторической памяти евреев и поляков о событиях Второй мировой войны. По окончании войны поляки часто винили во всех бедах нацистскую Германию и СССР, рисуя себя жертвами, не содействовавшими оккупантам. Утверждения о том, что Польша потеряла шесть миллионов человек в войне, затушевывали направленность холокоста против евреев и в определенной мере затирали этнические различия и специфику⁷⁸. Врач Эмануэль Танай, переживший холокост и побывавший впоследствии в мемориальном музее «Аушвиц-Биркенау», отмечает проявление подобного затирания страданий еврейского народа в ходе Второй мировой войны:

В 1987 годуя посетил музей «Аушвиц» в Освенциме. Я следовал за тургруппами для говорящих на польском и английском. Слушал пояснения по поводу экспонатов. Англоговорящие гиды говорили о евреях. Польскоговорящие гиды не упомянули евреев ни разу⁷⁹.

Поразительным, если не сказать шокирующим, образом в музее даже посредством языка проявляются противоречивые культурные и этнические символы, связанные с Аушвицем. Комментируя разгоревшийся в конце 1980-х годов скандал по поводу возведения на территории Аушвица кармелитского женского монастыря, Танай упоминает зачастую противоречащие друг другу воспоминания поляков и евреев о концлагере. По мнению Таная, Аушвиц сам по себе выступает и как символ холокоста, и как символ оккупации Польши Германией. С этим местом связаны болезненные эмоции и у поляков, и у евреев. Польский философ еврейского происхождения Станислав Краевский целенаправленно не уравнивает трагедии, пережитые поляками и евреями, но отмечает, что многие из его сограждан не понимают или не признают специфические обстоятельства нацистских планов по искоренению еврейского народа; в равной мере мало кто за пределами Польши осознает те особые страдания, которые поляки претерпели под гнетом нацизма⁸⁰. И поляки, и евреи формируют коллективные воспоминания, в которых их народ выступает жертвой Второй мировой войны. Споры по поводу исторической памяти польского народа зачастую обозначают эти две позиции как взаимоисключающие и конкурирующие. Заявления о том, что холокост – бедствие именно еврейского народа, а польский народ особенно пострадал в ходе войны, воспринимаются как выражение сомнений относительно валидности мучений другой стороны. По мнению историка Войцеха Рошковского, «прискорбно, что существует эта борьба между поляками и евреями за первенство в иерархии страданий»⁸¹.