Читаем Музыка боли. Образ травмы в советской и восточноевропейской музыке конца XX века полностью

Авторы фильма силятся связать Симфонию № 3 с холокостом и иными крупными травмами и тем самым желают наделить произведение определенной аутентичностью, взывая к связи между пережитыми людьми страданиями и приобретаемым за счет этого ореолом авторитета, который отмечали Дуглас и Воглер85. В некоторых случаях общество склонно закреплять за теми, кто пережил травматические обстоятельства, определенный авторитетный статус. Травма зачастую оказывается за пределами наших представлений и понимания, поэтому собственные переживания человека становятся источником аутентичности и истины. Мы можем как отстраняться от боли других людей из-за страха, ужаса или отвращения, так и проникаться к человеку еще большим уважением в силу того, что он столкнулся с немыслимыми превратностями судьбы. Это восприятие аутентичности, по всей видимости, и приводит к заявлениям об исключительности и уникальности холокоста, особенно в сравнении с сопоставимыми переживаниями польского народа. Отрывки интервью, включенные Палмером в фильм, побуждают зрителей уделять повышенное внимание рассуждениям самого Гурецкого о природе страданий, о порицании, с которым композитору пришлось столкнуться в связи с «Beatus vir», и о поездке в Аушвиц в детстве. Подборка отрывков из интервью обозначает Гурецкого как человека, познавшего страдания, и стремление Палмера придать симфонии авторитет и вес в качестве произведения, возникшего из боли. Этот единый кинематографический жест олицетворяет расширительное восприятие симфонии, охватывающее косвенные связи композитора с Аушвицем, переживания военного времени и проблемы Гурецкого со здоровьем в детстве, его родственников, погибших в концлагерях, и Хелену Ванду Блажусяк, которую в СМИ часто неверно называют еврейкой86. Палмер настолько неоднозначно обращается с имеющимся материалом, что один критик отметил очевидную странность: фильм создает обманчивое ощущение, будто композитор, прогуливающийся по Аушвицу, сам какое-то время был узником концлагеря87. В целом нельзя сказать, что нет оснований рассматривать творчество Гурецкого через призму страданий. Он познал и войну, и утрату, и болезни. Однако та настойчивость, с которой Палмер старается вызвать в зрителях скорбь через обращение к истории и образам Аушвица, уводит нас от специфических жизненных обстоятельств композитора и географически привязывает его к Аушвицу – действительному символу множества коллективных идентичностей. Гурецкий косвенно – а точнее, по принципу географической близости к концлагерю – приобретает статус пострадавшего, что, в свою очередь, должно придать весомости его музыке. Не обесценивая те жизненные трудности, которые выпали на долю композитора, стоит подчеркнуть, что Гурецкий не был жертвой холокоста. Следовательно, попытка через Аушвиц как западный символ страданий закрепить за симфонией некоторую долю аутентичности оказывается натянутой и напускной и принижает действительные личные переживания, которые повлияли на композитора. Более того, вся описанная ситуация вокруг фильма ясно показывает, как в дискурсе могут возникать манипуляции на тему социальных страданий.

Гурецкий целенаправленно отвергал связь собственной музыки с холокостом и Второй мировой войны и старался дистанцироваться от фильма Палмера88. При этом творческий порыв композитора обнаруживается в местах и пространствах, где концентрируется боль. Именно Гурецкий предложил Палмеру встретиться в Аушвице. По словам Ховарда, композитор заявил следующее: «Для того, чтобы понять меня и мою симфонию, мы должны побывать там [в Аушвице]».

И все же даже во время прохода по руинам концлагеря Гурецкий сказал спутнику:

– Моя симфония не об Аушвице. И не о том страшном сталинском режиме, который пережили поляки после войны. Она даже не о «Солидарности»… Но посмотрите вокруг. Чувствуете опустошенность?89

Перейти на страницу:

Похожие книги

Еврейский мир
Еврейский мир

Эта книга по праву стала одной из наиболее популярных еврейских книг на русском языке как доступный источник основных сведений о вере и жизни евреев, который может быть использован и как учебник, и как справочное издание, и позволяет составить целостное впечатление о еврейском мире. Ее отличают, прежде всего, энциклопедичность, сжатая форма и популярность изложения.Это своего рода энциклопедия, которая содержит систематизированный свод основных знаний о еврейской религии, истории и общественной жизни с древнейших времен и до начала 1990-х гг. Она состоит из 350 статей-эссе, объединенных в 15 тематических частей, расположенных в исторической последовательности. Мир еврейской религиозной традиции представлен главами, посвященными Библии, Талмуду и другим наиболее важным источникам, этике и основам веры, еврейскому календарю, ритуалам жизненного цикла, связанным с синагогой и домом, молитвам. В издании также приводится краткое описание основных событий в истории еврейского народа от Авраама до конца XX столетия, с отдельными главами, посвященными государству Израиль, Катастрофе, жизни американских и советских евреев.Этот обширный труд принадлежит перу авторитетного в США и во всем мире ортодоксального раввина, профессора Yeshiva University Йосефа Телушкина. Хотя книга создавалась изначально как пособие для ассимилированных американских евреев, она оказалась незаменимым пособием на постсоветском пространстве, в России и странах СНГ.

Джозеф Телушкин

Культурология / Религиоведение / Образование и наука
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
Древний Египет
Древний Египет

Прикосновение к тайне, попытка разгадать неизведанное, увидеть и понять то, что не дано другим… Это всегда интересно, это захватывает дух и заставляет учащенно биться сердце. Особенно если тайна касается древнейшей цивилизации, коей и является Древний Египет. Откуда египтяне черпали свои поразительные знания и умения, некоторые из которых даже сейчас остаются недоступными? Как и зачем они строили свои знаменитые пирамиды? Что таит в себе таинственная полуулыбка Большого сфинкса и неужели наш мир обречен на гибель, если его загадка будет разгадана? Действительно ли всех, кто посягнул на тайну пирамиды Тутанхамона, будет преследовать неумолимое «проклятие фараонов»? Об этих и других знаменитых тайнах и загадках древнеегипетской цивилизации, о версиях, предположениях и реальных фактах, читатель узнает из этой книги.

Борис Александрович Тураев , Борис Георгиевич Деревенский , Елена Качур , Мария Павловна Згурская , Энтони Холмс

Культурология / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Детская познавательная и развивающая литература / Словари, справочники / Образование и наука / Словари и Энциклопедии