Музыка боли. Образ травмы в советской и восточноевропейской музыке конца XX века

Пример Симфонии № 3 демонстрирует, как музыка может выражать скорбь и участвовать в культурном дискурсе о травме. Чисто на уровне композиции и звучания музыка способна устанавливать звуковые аналоги травматических ощущений и чувства утраты. Музыкальные и текстуальные фрагменты, которые довлеют над симфонией, определенно настраивают слушателей на восприятие произведения через призму боли. Однако именно то, как Гурецкий организует последовательность звуков, формирует взаимосвязь со страданиями и придает весомость скорбному аффекту симфонии. Звуковые качества Симфонии № 3 опосредуют переплетение внемузыкальных ассоциаций, которые возникают как из цитат, включенных в произведение, так и вследствие восприятия его публикой. Музыка основывается на человеческих переживаниях, но она также действует в пределах социального дискурса и выступает одним из средств, которыми можно представить утрату и травму. Люди постоянно обращаются к музыке для того, чтобы передать эмоциональные реакции в жизненных обстоятельствах. Она оказывается способом придания тому или иному событию некоего смысла. Как носитель определенного аффекта, музыка может проявлять большую гибкость и задавать чувственные ощущения и конкретные значения для разнообразных контекстов. Применение Симфонии № 3 в фильмах показывает, как определенная последовательность звуков вплетается в культурный дискурс и как соотносятся между собой «отображение травмы» и собственно «культурная травма». Ужасы, которые Палмер демонстрирует на протяжении картины, могут вызывать различные эмоции, от гнева до отвращения. Но режиссер использует симфонию Гурецкого, чтобы побудить зрителей скорбеть об увиденном. При этом, когда люди начинают взаимодействовать с аффективной стороной музыки, невозможно гарантировать, что такие приписываемые эмоциональные коннотации будут оставаться неизменными по мере того, как произведение превращается в общественное достояние и задействуется в противоречивой сфере удержания в памяти травматических обстоятельств. Не исключено, что именно возможность применения музыки в столь обширном спектре ситуаций и провоцирует обобщение впечатлений от конкретного произведения. Попытка Палмера обыграть Симфонию № 3 в особенности высвечивает разночтения между универсальными нарративами, в частности о холокосте. Историческая память, к которой обращается через определенные цитаты сама симфония, вступает в диссонанс с частыми попытками связать произведение с холокостом. Музыка – эстетическое средство, площадка для социального дискурса о культурной травме. Музыка устанавливает возможные формы публичного выражения аффекта, взаимодействия с исторической памятью и осмысления нравственности наших стремлений при отображении чьих-либо страданий.

Эпилог