Музыка для себя

С лихвою дождя и снега,
Приперченного тоской,
В неполные четверть века
Изведала ты со мной.

Но, может, не вовсе втуне

Иные года пройдут?
Припомни, как мы в Батуми
Удрали из Гудаут.

Припомни базар горластый,

Что смахивал на бедлам.
Какие творили яства
По разным его углам!

И жаренье на шампуре,

И много чего еще,
И хаши, и хачапури,
И лобио, и харчо.

…А помнишь, и в Ереване

Был рынок совсем не слаб,
И мы с тобой пировали,
В лаваш завернув кебаб.

И мы с тобой колесили,

Аж ветер гудел в ушах!
С утра мы в Эчмиадзине,
А в полдень мчим в Арташат.

В Гегарде, и в Аштараке,

И сплошь по дороге всей,
Неверующие бедняги,
Шалели мы от церквей.

В Армении нету моря,

Армения на горах.
От моря — стране на горе —
Христа отогнал аллах.

С того-то так щедро храмы

Росли на отрогах гор
И хоть не лечили раны,
Зато просветляли взор.

…Дорожные впечатления —

Базарный пейзаж и та
Высокого назначенья
Суровая красота —

Снегам вопреки и ливням,

Гудящим и день и ночь,
Наверное, помогли нам
Немалое превозмочь.

АЭРОДРОМЫ

Тянулось не год, не года —
Поболее десятилетия,
И ярко светили тогда
Огни-миражи Шереметьева.

А мы не глядели, и бед

С обидами не подытожили,
И вынесли вес этих лет,
И выжили, дожили, ожили.
И помнили только одно:

Что нет ни второго, ни третьего,

Что только такое дано,
И нет за Москвой Шереметьева,

А лишь незабудки в росе,

И рельсы в предутреннем инее,
И синие лес и шоссе,
И местные авиалинии.

СВОБОДА

Не готов я к свободе —
По своей ли вине?
Ведь свободы в заводе
Не бывало при мне.

Никакой мой прапрадед

И ни прадед, ни дед
Не молил христа ради:
«Дай, подай!», видел: нет.

Что такое свобода?

Это кладезь утех?
Или это забота
О себе после всех?

Счастье или несчастье,

Сбросив зависть и спесь,
Распахнуть душу настежь,
А в чужую не лезть?

Океаны тут пота,

Гималаи труда!
Да она ж несвободы
Тяжелее куда.

Я ведь ждал ее тоже

Столько долгих годов,
Ждал до боли, до дрожи,
А пришла — не готов.

ЭСТАКАДА

Я иду по эстакаде —
Эстакада хороша!
Но душа опять в досаде:
За душою ни гроша.

А на эстакаде снегу,

Как на кладбище в селе…
И несладко человеку,
Если сам он по себе.

Я иду, замерзши зверски,

Чем-то родственный зверью,
И поскольку больше не с кем
С эстакадой говорю:

«Лихо ты своё сказала —

Хоть в бетоне, а легка,
Аж до Рижского вокзала
От Сокольников легла!

Перехватывает горло,

Чуть начну про это речь:
Каждому бы так просторно
На сердце навечно лечь!..»

Стих не жалобная книга,

А полундра и аврал!..
Но для праведного крика
Маловато я набрал.

И несу свою бодягу

Никому ни ко двору,
И не ведаю, где лягу,
Если все-таки помру.

Л. Лазареву

ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР