Музыка души

Эта история отравила пребывание в Тифлисе. И уже ни чудная погода, ни приятное общество, ни множество развлечений, ни предстоящая постановка «Пиковой дамы» не могли рассеять тоски и тайной меланхолии.

Петр Ильич старался думать исключительно о подготовке к предстоящему концерту – благо репетиции отнимали огромное количество времени и сил. Его начало трясти еще за два дня до концерта. Ипполитов-Иванов – директор Тифлисского отделения Русского музыкального общества – всячески развлекал его, чтобы заставить забыть о страхе: возил в роскошный Ботанический сад, показывал великана в одном из балаганов и даже катал на каруселях. Последнее особенно порадовало – Петр Ильич веселился как ребенок, почти забыв о кошмаре, предстоявшем на следующий день.

Но перед выступлением страх вернулся стократно. Поднимаясь на дирижерское возвышение, будто на эшафот, Петр Ильич с ужасом осознал, что напрочь забыл сюиту и не может вспомнить, как начинается вступление к фуге. Мелькнула мысль: повернуться и убежать. И только громадными усилиями воли удалось не поддаться ей. Глаза застилал густой туман, в котором плавали силуэты музыкантов. Сердце колотилось у самого горла. Как он переворачивал страницы партитуры? Как махал палочкой? Весь концерт не покидала мысль: «Больше никогда! Дирижерство равносильно самоубийству!»

Тем не менее концерт превратился в ряд бесконечных оваций. Петру Ильичу поднесли венки, диплом на звание почетного члена Тифлисского музыкального кружка, дирижерскую палочку, а к концу вечера засыпали цветами.

Потом состоялся парадный ужин с тостами. Измученному переживаниями Петру Ильичу больше всего на свете хотелось остаться одному и перевести дух, но он не смел обидеть друзей. Впрочем, искренние и теплые речи помогли прийти в себя, немного расслабиться.

Самым трогательным стало выступление поэта Опочинина. Встав с бокалом в руке, он произнес:

– Прошу простить мои плохие вирши – я старался, как мог, выразить восхищение перед нашим дорогим композитором:

Прекрасен шум стозвучный моря,

Прекрасен леса дивный шум.

В них лепет ласки, вопли горя,

Мечты любви, тревога дум

Слились в одной волшебной песне;

Но во сто раз еще прелестней,

Еще волшебней силой чар

То море звуков, лес гармоний,

Что в ряде опер и симфоний

Твой славный гений дал нам в дар.

То грозной бурей поражая,

То тихой песнью слух лаская,

В них перед нами чередой

Проходит все: Полтавский бой,

Марии страсть, любовь Андрея,

Проклятья старца Кочубея,

Мазепы слава и позор,

Народа вопли и задор,

И пушек гром, и кровь сражений,

«Деревня, где скучал Евгений»

И с Ленским грустная дуэль.

Мечты, волненья бедной Тани,

Простой рассказ любимой няни,

И в поле пастуха свирель,

И мщенья полные напевы

Великой Орлеанской Девы,

Красавиц спящих дивный ряд,

В руках у мстительной злодейки

Ужасный, страшный, тайный яд,

И смерть несчастной Чародейки…

И сын, измученный вконец,

И проклинающий отец,

И скоморохов танец пьяный,

И прелесть гордая Оксаны,

Что обольщала молодца,

И беса хитрые обманы,

И страсть Вакулы-кузнеца,

Опричника лихая драма

И сила грозного царя…

Виденья, «Пиковая дама»

И полная чудес заря,

Наполеона марш мятежный,

Что раздавался под Москвой,

И строй молитвы мощно-нежной,

Молитвы русской и святой,

Что силу вражью отражала

И нам победу даровала…

Увы, всего не перечесть!

Так воздадим же славу, честь

Тому избраннику отчизны,

Который много в дар ей дал

И в звуках всю поэму жизни

Пред нами дивно начертал.

Бурные аплодисменты и одобрительные восклицания встретили поэтическое подношение. Смущенно улыбнувшись, Опочинин сел на место. Петр Ильич был растроган до слез и долго его благодарил.

Два дня спустя, провожаемый огромной толпой родных, друзей и поклонников, он покинул Тифлис, чтобы навестить другого брата в Таганроге. Он давно уже обещал Ипполиту приехать в гости, да все никак не мог собраться.

***

Дом Ипполита располагался на высоком отвесном берегу, откуда открывался чудный вид на даль Таганрогского залива. Встретили Петра Ильича радушно и сердечно. Тася, которую он не видел уж двенадцать лет, превратилась в совсем взрослую барышню – симпатичную, умную и бойкую. Быстро освоившись с дядей, она остроумно рассказывала про институт, который недавно покинула. Окруженный заботой и вниманием, Петр Ильич немедленно забыл и о напряжении последних дней, и о предательстве Надежды Филаретовны, пребывая в отличном расположении духа.

Ипполит позаботился о том, чтобы развлечь брата: провел ему целую экскурсию по Таганрогу. Во время прогулки по широкой многолюдной Петровской улице, Петра Ильича охватил детский дух озорства, и он спросил у шедшей рядом невестки (Ипполит шел чуть впереди):

– Хочешь, Соня, я сделаю сейчас скандал? Начну танцевать. Мне-то ничего, меня никто не знает, а вот тебе, которую знает весь Таганрог, тебе будет стыдно.

Соня скептично приподняла брови:

– Ты не осмелишься.

– Ах, не веришь? Так вот же тебе!