Музыка ночи

Я перечел немало страшных историй, всяких ужастиков по цене в пенни. Те ребятишки – если они были таковыми – обошли меня, как лазутчики на войне, ища выгоду подступиться к врагу с неожиданного ракурса. От меня они находились в десятке футов, стоя ко мне спиной, но уже начали медленное вращение (да-да, вращение, как гирьки, подвешенные на веревочке) – и тогда я смог разглядеть их физиономии.

Чудовищные отпрыски, гнусные звероподобные уродцы. Мелкие бусины глаз, произвольно раскиданные по верхней части головы – по дюжине или больше, торчат как изюминки в тесте. Носов нет, а на их месте – двойные щелки, разделенные перемычкой. Рты – безгубые гримасы, растянутые над изогнутыми, как у грызунов, зубами с острыми клыками по бокам – напоминали ядовитые паучьи жвала.

Время поджимало. Меня пронизал первобытный страх. Я направил ствол в личину девчонки и нажал на курок. Пуля угодила ей в лоб и вылетела со струйкой жидкости не красной, но желтой, как внутренности насекомых. Девочка беззвучно опрокинулась навзничь, а мальчишка с нутряным воплем ринулся на меня. Я выстрелил и в него, но выродок метнулся столь прытко, что пуля попала ему в плечо. Однако он шмякнулся наземь, и мне пришлось его добивать (он яростно извивался, щелкая зубами, наверное, даже при смерти силился меня истерзать).

Управившись с ними, я оттащил трупы в проулок и спрятал за мусорным ящиком, воняющим гнилью. Звать полицию я не решился. К тому же мне не хотелось пускаться с ней в разъяснения.

Я знал, что надо разыскать «Атлас» – найти его и уничтожить.

14

Фонсли, по всегдашнему своему распорядку, прибыл первым. Пробило девять.

Я несколько часов провел в ожидании, свернувшись в углу мрачного двора – его закрытых дверей и темных, задраенных ставнями окошек, напоминающих лики спящих каменных истуканов. Попытка влезть в контору Куэйла успехом не увенчалась: замок надежно пресек мои поползновения.

Куэйл скаредничает на всем, кроме своей безопасности.

К Фонсли я приблизился со спины в тот момент, когда он нашаривал в кармане ключи. Мое присутствие выдала тень на двери. Он рывком ко мне обернулся, а его и без того бледное лицо посерело.

– Вы? – выдохнул он.

Голос заметно дрожал, а ключи позвякивали в руке. Не сводя с меня глаз, он тщетно пытался попасть ими в замочную скважину.

– Я пришел к Куэйлу. Мне от него кое-что надо.

– Вам здесь нечего делать.

– Ошибаетесь. Дело у меня крайне важное – куда важнее, чем вы можете себе вообразить. Я понял, что случилось с Молдингом. У меня есть информация. Я близок к цели. И могу остановить хаос. Мир меняется, но я могу все исправить.

– Что вы несете, – затараторил Фонсли. – Прошел почти месяц. Месяц! Мы вам доверились, дали вам деньги, а вы исчезли. Ни единой весточки не прислали! А ведь я вас предупреждал! Вы, надеюсь, не забыли? Я объяснил, чего от вас ждут.

Нахрапистость в его голосе звучала фальшиво.

Похоже на отвлекающий маневр. Впрочем, я и не ожидал, что он будет искренним.

– Месяц? С моего визита минул день, максимум – два!

– Вздор! Сегодня – двенадцатое ноября. Вы бредите. Посмотрите на себя! На кого вы стали похожи!

Я постарался пересилить в себе страх. Цеплялся за остатки своего рассудка.

– Это не я, а мир, – напористо возразил я ему. – Он изменился, поэтому я тоже стал другим.

На моих глазах Фонсли понемногу успокоился. Вероятно, самообладание всегда помогало ему справиться с ситуацией. Дрожь в нем унялась, а подозрительность уравновесилась природной хитростью. Однако он до сих пор не хотел принимать очевидное и отказывался верить моим словам.

– Ладно, заходите, – смилостивился он. – Хотя бы согреетесь. Где чайник, вам известно. Сделайте себе чаю и отдохните. А я отыщу мистера Куэйла. Он сегодня в зале заседаний, но я ему доложу о вас и вашей… ажитации, и он, конечно, пожелает с вами встретиться. – Он сглотнул. – Он сохранил к вам доброе отношение, несмотря на ваше… поведение.

Зал заседаний – так обычно называется внутренний коронерский суд Лондона, расположенный в Саутуорке. От конторы Куэйла до него не близко, и Фонсли для того, чтобы туда добраться и вернуться с Куэйлом, потребуется немало времени.

Тот Фонсли, которого я знал, на подобную услугу для меня бы не расщедрился. Упади я на улице, он бы просто прошел мимо.

Я вынул пистолет, и у Фонсли на штанах предательски выступило темное пятно.

– Прошу вас, не надо, – выдавил он.

– Тогда говорите, – потребовал я от него, – правду и только правду.

Я жестко ткнул ему стволом в ребра, чтобы насчет своей уязвимости он не держал сомнений.

– Полиция, – выдал Фонсли. – Она вас разыскивает. Вы вроде бы в Чипсайде убили человека. Тело нашли в подвале доходного дома, а одна женщина, гулящая, сказала, что вас запомнила. Они хотят вас допросить, и не только об этом, а еще и о пожаре, и…

Остаток фразы застрял у него в глотке, и он поперхнулся.

– Продолжайте!

У Фонсли потекли слезы из глаз.

– Дети, – выдохнул он. – Там еще мертвые дети.

– Это не дети, – сказал я. – Я, по-вашему, похож на человека, который способен убить ребенка?

– Нет, сэр! – отчаянно затряс он головой. – Конечно нет!