Музыка ночи

Что-то в моем тоне заставило публику умолкнуть, не вызвав нареканий и у начальника станции.

– Сэр, я им битый час толкую: поездов с утра не приходило, а ни телеграф, ни телефон на линии не работают. Хоть убей, ни с кем не могу связаться и выяснить, что делается. Послал одного из парней в Норвич на велосипеде – может, он чего разузнает, – а он пропал. Больше мне вам и сказать-то нечего.

Я подошел к краю платформы и поглядел на юго-запад. Возможно, то была игра света, но мне показалось, что небо там стало гораздо темнее и приобрело красноватый оттенок, хотя восход давно миновал. Зрелище впечатляло и напоминало гигантский пожар на расстоянии. Я посмотрел на станционные часы и некоторое время следил за движением минутной стрелки.

– Часы, – произнес я.

– Что «часы»? – переспросил станционный начальник.

Я продолжал неотрывно смотреть на циферблат. Как раз минул полдень, и минутная стрелка сместилась. Но не в сторону единицы, а чуть влево от цифры «12». Часы шли в обратном направлении.

* * *

Я ушел со станции и поплелся в Бромдан-Холл. Замкнул ставни, забаррикадировал двери. Здесь есть пища и вода. Небо гаснет, и света более не будет. Сверху доносятся какие-то странные звуки, а из подвала – тоже.

Вход в тайный кабинет Лайонела Молдинга я закрыл. Отсюда, из этого укромного местечка, я могу слышать, как распадается реальность – будто лед, потрескивающий на застывшем озере.

Это пришествие Не-Бога.

В пистолете у меня три пули.

Я буду ждать.

V. И обретаться нам во тьме

Ниспадающие складки портьер скрывали покои юриста Куэйла от ночи, а также от любых пытливых глаз, которым бы вздумалось устремиться к освещенному окну. Пытливому наблюдателю потребовалось бы проникнуть в укромный внутренний дворик близ Чансери-Лейн, куда не входил никто, кроме тех, кто решал с Куэйлом дела. Вдобавок, чтобы увидеть комнаты Куэйла, надо было хитроумно получить доступ в одно из зданий, что мрачновато нависали над внутренним двором, а их верхние уровни всегда чуточку перевешивали нижние – (на голландский манер, где низ, как правило, у́же, а любую мебель наверх приходится втягивать через окна посредством крюков, выступающих из торцовых стен).

Никто не мог толком припомнить, почему здания эти оказались возведены столь причудливым образом. Что примечательно, никто не помнил и того, чтобы крюки использовались для втаскивания внутрь столов и шкафов. Да и целенаправленный поиск не выявил ни свежих квитанций, ни описей, имеющих отношение к доставке – мебели или чего-либо еще – в любое из тех зданий, за исключением единственно конторы Куэйла. Вопрос их принадлежности был туманен, а человек, который бы с должным тщанием и рвением занялся поиском, пришел бы в итоге к выводу, что тот, кому они принадлежали – он или она, – значились лишь как клиентура Куэйла, юриста и адвоката.

В данный момент почтенный господин по имени Куэйл восседал за массивным столом из черного дуба, отодвинув в сторону бумаги, а возле его правой руки поблескивал стаканчик хереса. Напротив него в кресле сидел детектив Скотленд-Ярда по фамилии Хассард. В отличие от Куэйла он довольствовался чаем. Фонсли, секретарь Куэйла, отсутствовал. Вскоре после прибытия детектива он ускользнул, предположительно в свое жилище, хотя находились такие, кто удивился бы, узнав, что Фонсли обитает где-то в другом месте, нежели под крышей Куэйла – настолько он был вездесущ и неотлучен от своего хозяина.

– Хассард, – произнес Куэйл. – Фамилия гугенотская, не правда ли?

– Нидерландская, – поправил детектив.

Был он молод, однако в волосах уже намечалась проседь. Возможно, поэтому на шевелюру Куэйла, весьма густую и темную для его лет, он поглядывал с вопросительным подозрением.

– Если я не ошибаюсь, то был некий Петер Хасарет, бежавший в шестнадцатом веке от гонений на родине, – сказал Куэйл.

– Мы, кажется, ведем от него свой род, – пояснил Хассард. – Потомки.

– Его, между прочим, сожгли заживо.

– А вы сведущи в истории гугенотов, мистер Куэйл.

– Истоки фирмы зиждутся на партнерстве между первым Куэйлом и неким Кувре, единоверцем вашего предка, – поведал юрист. – Дело кончилось скверно. Кувре умер.

– Его вроде бы убили?

Куэйл позволил себе поднять бровь и оглядел детектива так, словно воспринимал его в новом, не столь радужном, свете.

– И не просто убили, а выпотрошили, – добавил Хассард.

Секунду-другую вторая бровь Куэйла грозила взметнуться и составить пару первой, но он сумел ее удержать.

– Значит, я – не единственный, кто осведомлен в истории, – едко заметил он. – Что ж, я избавлю вас от нужды упорно, хотя и необоснованно, намекать, что мой предок Куэйл, основатель фирмы, издавна подозревается в причастности к убийству Кувре, хотя нет ни единого доказательства того, что он мог бы считаться виновным.

– Это не лучшим образом отразилось бы на делах фирмы, – встрял Хассард.

– Самым неблагоприятным, – согласился Куэйл.

Он пригубил хереса. Хассард сделал очередную попытку отхлебнуть чая, но тот был излишне крепок, к тому же оказался черным и густым как деготь (не хотелось даже подносить кружку ко рту).