Музыкантская команда

Ребята молча пожали плечами, и тогда я сердито проговорил:

— Плечами пожимаете, значит?.. И еще называетесь друзьями?.. Когда выкидываете всякие дурацкие номера, без меня не обойтись, а когда собираетесь настоящим делом заниматься, тут же обо мне забываете.

Может, именно этот довод произвел на них самое сильное впечатление, потому что тут ребята хоть и заулыбались, но тем не менее единодушно согласились, чтобы и я шел с ними.

Цолак повел нас в тот переулок, где находился дом его «тетушки». По дороге он то и дело оглядывался, проверял, не увязался ли за нами «хвост». Мы подошли к воротам. Цолак снова на знакомый манер постучал колотушкой в дверь. Вскоре послышалось шарканье шлепанцев, и затем старческий голос спросил:

— Кто там?

— Сын сестры Гегама, — ответил Цолак, хотя нас было пятеро.

Что-то лязгнуло, дверь отворилась, и мы вошли.

— Здравствуйте, матушка, — сказал Цолак.

Но старушка не отвечала, пока снова не заперла дверь на многочисленные замки, запоры и щеколды. Потом повернулась к нам и сказала:

— Здравствуй, Цолак-джан… Здравствуйте, ребята, входите, Тигран ждет вас…

Мы прошли по аллее к дому и все разом втиснулись сначала в маленькую прихожую, а затем в большую комнату, обставленную, как большинство жилищ старого Еревана: рядом с буфетом, шифоньером и венскими стульями стояли покрытые паласами низенькие тахты с арсеналом больших и малых подушек, а к стене был прибит большой ковер. На других стенах тоже были ковры, но все это я разглядел позже, потому что, едва мы вошли, наше внимание привлек сидевший за столом человек — широкоплечий, с уже седеющими висками.

На резко очерченном лице его лежала печать усталости. Но глаза еще не потеряли молодого блеска и теперь внимательно и с интересом изучали нас каждого по очереди.

— Здравствуйте, товарищ Тигран, — с уважением сказал Цолак. — Вот, привел наших парней…

И он стал представлять нас этому человеку. Начал, конечно, со старших, с Арсена и других, но товарищ Тигран вдруг прервал его и, указывая на меня, спросил:

— А кто этот юноша?

Его удивленный взгляд и это подчеркнутое «юноша» свидетельствовали о том, что он не особенно доволен моим присутствием. И, честно говоря, я и сам-то в ту минуту впервые подумал, что лучше бы мне не упорствовать и не набиваться сюда.

— Это наш Гагик, сын того наборщика, о котором я вам рассказывал, — поспешно сказал Цолак. — Я думаю, Гагик может быть полезным нам…

Товарищ Тигран снова внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Возможно… Ну, дорогой друг, теперь ты должен понимать, что тебе оказано доверие, большое доверие, и ты должен постараться оправдать его. Во-первых, нужно крепко держать язык за зубами. И во-вторых, помогать нам…

Тут ребята наперебой стали уверять его, что я действительно парень не из болтливых, и даже не раз испытанный, и что мне можно доверять. Товарищ Тигран улыбнулся и заговорил с Арсеном и с остальными. Его интересовало, откуда родом каждый, сколько кому лет, как попал в муз-команду, читал ли политические книги и какие, как понимает тот или иной вопрос, и так далее.

Пока они беседовали, в комнату вошли еще несколько военных. Некоторых из них я знал — они служили в нашем полку, остальные были мне незнакомы. Потом пришли еще какие-то люди в рабочей одежде, явно железнодорожники.

Вновь прибывшие незаметно присоединялись к разговору, который понемногу становился уже общим.

Один из солдат, по-видимому прибывший с фронта, рассказывал, что положение там безнадежное: турки заняли Сарикамыш и Карс, теперь продвигаются к Александрополю. Люди бегут из этих краев от погромов, резни, грабежей и насилия. Безоружные и голодные солдаты дашнакской армии, не верящие своим командирам, страшась неизбежного поражения и не желая попадать в плен к туркам, самовольно оставляют фронт и дезертируют целыми группами…

А один из железнодорожников говорил о том, что голод в стране достиг ужасающих размеров. Пуд пшеницы стоит двадцать пять тысяч рублей, картошки — шестнадцать тысяч. Но даже по этим ценам достать ничего невозможно.

— А дашнаков не столько волнует продвижение турков, голод и эпидемия, сколько внутренний фронт, — подал голос Цолак. — Поглядите, что пишут в сегодняшнем номере газеты «Арач». Они, видите ли, считают, что главной заботой правительства должно стать укрепление внутреннего фронта, что только силой они смогут одолеть все внутренние сложности и подавить любое сопротивление.

Товарищ Тигран, молча слушавший других, сказал со вздохом:

— Да, дашнакским палачам удалось в мае затопить в крови героическое восстание нашего народа… Но борьба не прекратилась, потому что прекратить ее — значит смириться с голодом, эпидемиями, с террором маузеристов и, наконец, с окончательным порабощением нашей нации. Дашнаки надеются на государства Антанты, а они разожгли войну между нашим народом и турками и бросили Армению на произвол судьбы.