My Joy (СИ)

На следующий день Доминик поднялся в свой кабинет, где давно никто не убирался, и сел за стол. Включил ноутбук, не забыв смахнуть с него толстый слой пыли, и с непривычки даже поморщился – всё его содержимое казалось чужим и непонятным. Сиротливо ютившийся в углу рабочего стола ярлык под названием «Резюме» так же неизбежно, как и всё остальное в его жизни, привлекал внимание и напоминал о том, что неплохо было бы всё-таки найти работу. Хоть какую-нибудь, временную или постоянную, высокооплачиваемую или волонтёрскую. У него был выбор – продолжать двигаться вперёд или застыть на месте, постепенно скатываясь вниз.

Прошерстив кучу сайтов, Доминик наткнулся на вакансию учителя английского. В конце подробного описания школы для трудных подростков с различными проблемами в жизни значилось: «Мы особенно приветствуем отклики от терпимых ко всему людей, включая этническую принадлежность, пол, трансгендерность, возраст, инвалидность, сексуальную ориентацию или религию»

В следующей вакансии было не менее обнадёживающее:

«Мы поддерживаем разнообразие и хотим иметь рабочую силу, которая будет отражать население Лидса. Принимаются заявки от всех, независимо от пола, сексуальной ориентации, расы, религии, семейного статуса или инвалидности»

От пыли слезились глаза и зудело в носу, поиск работы в самом деле становился чем-то сродни подвигу. На этом сайте имелось полно вакансий от школ с половым распределением, особенно от тех, где учились исключительно мальчики и юноши. Сразу откинув подобные предложения, Доминик продолжил пробираться сквозь дебри букв и цифр, ни на чём подолгу не задерживаясь.

Он даже грешным делом подумал о том, чтобы съездить в старую школу и наведаться к мистеру Брикману – тот уж точно не отказался бы взять его, особенно после фиаско с мистером Андерсоном. Доминику даже на какой-то момент стало интересно, что в итоге произошло с этим отвратительным типом, но узнать о его судьбе было негде. Разве что в самом деле отправиться в школу и уже там, подкараулив Мэттью, узнать… как будто Ховарду было бы дело до какого-то Андерсона, если бы ему позволили сказать Беллами хотя бы пару слов.

Всё-таки оставив отклик по пяти вакансиям, Доминик остался доволен собой. Он даже написал об этом Тому, вскоре получив ответ:

«Так держать!»

Решив не останавливаться на достигнутом, он помучил интернет-поисковик, выдавший множество интересных результатов на его запрос. Если верить карте, то поблизости находилось пять офисов продаж туров в тёплые страны, и, выбрав два, Доминик выписал адреса на листок. Он не был уверен, хочет ли куда-нибудь поехать, ведь путешествия приносили удовольствие только в том случае, если их можно было с кем-то разделить, или на крайний случай – кому-нибудь рассказать о поездке после.

Выехав из гаража, Доминик сверился с листком и только повернул руль, чтобы съехать на объездную дорогу, почувствовал, как в кармане коротко завибрировал телефон. Это было оповещение об оставленном на голосовой почте сообщении. Кто вообще ею пользовался? – подумал он, но всё равно приложил трубку к уху, приготовившись внимательно слушать.

– Эй, привет… – это была Хейли, грустным голосом продолжившая: – Ты, должно быть, возненавидишь меня ещё больше после этого сообщения, но куда уж хуже? Хотела сказать, что всё, что я сделала, причиняет мне не меньшую боль, чем тебе. Я пыталась всё исправить, поверь, и пытаюсь до сих пор. Но, именно за это ты никогда не захочешь говорить со мной, в тот вечер я всё сделала специально. Хотела разозлить тебя, сбить с толку его, довести до точки кипения себя. Я ненавидела тебя в тот момент, потому что ты в сотый раз отверг меня. Когда-нибудь мы встретимся вновь, разбитые на тысячу частей. Эти осколки будут рассеяны по всем городам, где мы хоть раз бывали, но собрать себя воедино мы уже никогда не сможем.

Оператор связи вежливым голосом сообщил, что это и есть конец сообщения, а затем огласил наличие ещё одного, датированного вчерашним днём – девятым мая.

– Доминик, это Глория. Хейли попросила передать тебе послание, что я и делаю, хоть мне и кажется, что она должна была сделать это сама, всё-таки язык у неё не отнялся даже после того, что она пережила. Так вот: твоя дражайшая подруга родила сегодня ночью, несколько раньше срока. Она сейчас в клинике, адрес я сообщу, если ты позвонишь мне.

Она медленно продиктовала номер и бросила трубку. Отношения Доминика и Глории никогда нельзя было назвать хотя бы приятельскими, потому что она недолюбливала всех и каждого, кто имел хоть какие-либо дела её сестрой. Была ли это сестринская ревность или нечто столь же необъяснимое, оставалось неизвестным.

Записанный на том самом клочке бумаги с адресами номер телефона Доминик набрал быстро и без сомнений. На другом конце провода долго играла дурацкая мелодия, пока какой-то мужчина не поднял трубку, после всё же передав её Глории.