Мы наш, мы новый…

Но ближе к вечеру смеха в отряде становилось всё меньше. Каждая понимала, что ночевать им придётся в открытом поле, а значит, у чанак есть все шансы расправиться с амазонками ночью. И не деться никуда. После дневного перехода девочкам необходимо поспать, иначе они даже меч не поднимут. И тут вступил Андрей. Он долго в чём-то убеждал Сарану, затем построил десятников и приказал ставить палатки. Таруша сначала разозлилась, как же так, неужели её мужчинка не понимает всей опасности, но быстро поняла, в чём дело.

Он позвал магиню сразу же, как поднялся первый шатёр. Сунул в руку краску и коротко скомандовал:

— Рисуй.

Девушка сначала не сообразила. Она вопросительно глянула на временного заместителя командира.

— Рисуй руну огня, — пояснил он. — Прямо на занавеси. И на стенах. И побольше.

А когда Таруша, оглянувшись, увидела десятерых амазонок, крепящих в пятидесяти шагах от палаток вертикально прочные шесты в два человеческих роста, поняла всё окончательно. Ни одна из них бы до такого не додумалась, а он, вон, стоит, улыбается.

— У пустынных ос преимущество в полёте, — Андрей развёл руками. — И атакуют они с воздуха. Вот мы и лишим их такой возможности. Натянем над головами верёвки, чтобы у них крылья цеплялись. Дезориентированный враг наполовину побеждён. А палатки пойдут отвлекающим манёвром.

Чанаки напали ещё до полуночи. В принципе, они правильно рассчитали состояние шедшего весь день отряда. Девчонки, кроме караульных, конечно, провалились в сон сразу же после команды «отбой». И у пустынных ос всё бы получилось, если бы рейнджеры легли в шатрах.

Как вспыхнула первая палатка, Таруша не видела. Но проснулась мгновенно. И в это время загорелись ещё три. Визг от палёных врагов стоял ужасный. К тому же пламя от горящей парусины их неплохо подсвечивало, а рейнджеры, наоборот, лежали в тени, под натянутыми на шестах верёвками. Многие лучницы уже начали собирать свою ночную жатву. Магиня тоже не сидела без дела. За те полчаса, что продолжалось неудачное нападение, она подпалила не меньше трёх десятков крылатых.

Смешно было слышать, как в темноте с руганью и криками всё дальше откатывается волна подстреленных, подпаленных и обозлённых пустынных ос. Вот только когда прошла перекличка, оказалось, что Андрея нет. Таруша чуть не впала в панику, собиралась уже бежать, искать своего мужчину, поставила на уши весь лагерь, но тот внезапно пришёл сам. Появился из темноты, широко улыбаясь, и говорит:

— Ушли. Я проверил.

И ведь верно. Хотя Сарана и клялась, что собиралась отправить четверых в дозор после переклички, но по факту оказалось, что на разведку ушёл именно он. И сделал это осмысленно. Объяснял потом им обеим, что ему как раз меньше всех приходилось рисковать, потому что он не женщина и интереса для чанак не представляет.

Зато магиня получила возможность спать в палатке. Как, впрочем, и мужчина. И тут случилось сразу несколько странных вещей. Во-первых, с ней увязалась сестра. Когда Таруша набирала фрукты, чтобы угостить Андрея, Сарана подошла, положила ей тяжёлую ладонь на плечо, и безапелляционно заявила:

— Я иду с тобой. Думаешь, я не вижу, как ты весь день к нему липнешь. И улыбка с лица не сходит.

Так они и вошли в палатку к мужчине вдвоём. Таруша долго мялась, прежде, чем заставила себя пояснить, что Сарана её сестра, и они обе хотят, чтобы он сделал с ней то же, что и с ней, то есть, с Сараной…

— Я понял, — улыбнулся в ответ Андрей.

И сделал. Таруша с ужасом глядела на перекошенное лицо сестрёнки, слушала её тяжёлые вздохи, и ужасалась — неужели прошлой ночью она сама так же неприлично выглядела. Рот кривой, глаза закатились, губа закушена почти до крови, нос смешно сморщился. А потом… Потом Сарана зарычала. Коротко так: «Рха-рха-рха», схватилась пальцами за тканые полы шатра, и замерла. Магиня даже испугалась. Но потом на лице командира проявилась счастливая улыбка, и грудь Таруши заполнило совсем другое чувство. Ей стало завидно и захотелось того же.

А ещё потом, когда они обе довольные лежали, облокотившись на бока их общего мужчины, Таруша зажгла свечку. Почти машинально, скрутила пальцы в знак Кигна и бросила в фитиль каплю энергии. Андрей под головой дёрнулся, резко задул начавший разгораться огонёк и потребовал:

— Ну-ка ещё раз.

Ей пришлось повторять упражнение для учеников первого года раз двадцать, прежде, чем мужчина протянул руку и остановил её.

— Хватит. Я, кажется, понял, в чём тут секрет. Ты знаешь, что при заклинании пропускаешь энергию через себя?

Таруша даже обиделась. Тоже мне, магистр. Это не заклинание, а знак. Разные же совсем конструкты. И не пропускает она энергию, а отдаёт свою, родную, из источника. Но вслух она тогда ничего говорить не стала. Может, зря? Может, тогда бы он не принёс той горькой гадости, которой угостил утром и её и Сарану. Кстати, сестрёнке понравилось почему-то. Ему, впрочем, тоже. Вон, идёт рядом с телегой, отхлёбывает время от времени.