Мы остались молодыми…

Человек устало сел у костра и жадно посмотрел на трубку в руках Крючкова. Миша Журко оторвал кусочек бумаги, насыпал махорки и, взглянув на Николая Ивановича, протянул незнакомцу. Человек дрожащими руками прикурил от головешки и глубоко затянулся.

– Я лейтенант Иван Башкиров, только сейчас бежал из плена, выпрыгнул из поезда. Вчера нас загнали в вагоны и повезли. Мы с товарищами договорились бежать в первую же ночь. Выломали из пола вагона доски и собирались падать между рельсов. Мы знали, что немцы могут на последнем вагоне привесить чугунную болванку, которая чуть-чуть не касается шпал и убьёт каждого, лежащего между рельсами. Но мы решили в любом случае ночью прыгать. Едем, приготовились, вдруг впереди по ходу раздался взрыв. Поезд толчками затормозил и остановился. С криками «партизанен» к паровозу побежали немцы. Мы выглянули в выломленную дыру: никого не видно. И мы посыпались вниз на шпалы. Побежали в разные стороны, чтобы запутать следы. Я вышел на эту дорогу…

Он поднял голову и грубо выругался, цигарка выпала у него из руки. Мы оглянулись: сзади стояли Михаил Гуров и Николай Афонин в черной с жёлтым полицейской форме.

– Что, подонки, издеваетесь? Разнашиваете? Потом ремнями бить будете? Полицаи проклятые! – он вскочил на ноги и сжал кулаки.

Старший лейтенант Крючков удивленно посмотрел назад. Афонин шагнул к костру и сказал:

– Мы знакомы с ним по киевскому концлагерю…

– Так вы что, уважаемый, приняли нас за полицию? – усмехнулся Николай Иванович, – садитесь, в ногах правды нет.

– Кто же вы есть на самом деле? Вот они – он посмотрел на Гурова и Афонина, – охраняли нас в шталаге, чтобы мы не убежали на волю.

– Теперь вы сами будете охранять себя, чтобы вас не утащили фрицы, – ответил старший лейтенант.

Крутом засмеялись. Этот доброжелательный смех и спокой¬ные сердечные слова старшего лейтенанта подействовали на человека, он обессиленно опустился на землю, на его глазах блеснули слёзы.

– Простите, я подумал, что мне опять не удалось бежать, это был бы мой конец.

– Журко, Минаев – старший лейтенант кивнул на Гурова и Афонина, – отойдите с ребятами в сторону, чтобы не смущать товарища.

Все обратили внимание, как у бывших полицаев даже при красных сполохах костра побледнели лица. Они поняли, что старший лейтенант будет спрашивать о них, и ответы могут повлиять на их судьбу. Все трое были в плену. Один оставался военнопленным, не смирился и ждал случая бежать. Конечно, ему веры было больше. Двое других избрали путь к бегству через вступление в полицию, через предательство.

– Что вы скажете нам о Гурове и Афонине? – спросил старший лейтенант, – только объективно, без предвзятостей.

– Дело ваше, но плохого о них я ничего не скажу. Почему они пошли в полицию –спрос с них. Но в лагере они ни разу никого не ударили. Среди пленных у них были друзья. Они передавали в бараки хлеб: за это немцы расстреливали.

Мы облегчённо вздохнули. Тяжело терять веру в людей, к которым начали привыкать и уже считали своими.

Антон Скавронский протянул беглецу кусок хлеба, Иосиф Савченко скинул с плеч стёганную венгерку. Большой привал закончился. В колонне одним партизаном стало больше.

Деревню Блидчу проходили в утреннем тумане. Этой весной здесь партизаны соединения Сидора Артемовича Ковпака разгромили несколько сот карателей. Днёвку наметили возле деревни Коленцы, чтобы вечером до заката на шоссейке Иванков – Киев сделать засаду и добыть оружие. В группе Крючкова тоже было несколько невооружённых человек. На базе Лысой горы оружия достаточно, но нам прийти с народом без винтовок не позволяла партизанская гордость.

Остановились в тонком, но густом осинничке. Метрах в сорока на заросшей лесной дороге выставили пост. Людей было достаточно. Во второй половине дня, пока все отдыхали, Крючков, Минаев, Журко и я пошли на рекогносцировку, посмотреть, где поставить засаду. Вышли на дорогу к посту.

Миша Журко первый нагнулся и рассмеялся:

– Хлопцы, побачьте, шо це таке? Мы шукаем место для засады, а тут машина сама приезжала к нам. Утром следов не было.

На дороге виднелись ясные свежие отпечатки шин автомобиля. Они ещё «дымились», кусочки глины скатывались в колею. Миша Минаев подозвал часовых и грозно нахмурился:

– Рассказывайте, что тут произошло, только не врите.

Молодые часовые смущённо переминались с ноги на ногу и никак не могли начать говорить. Наконец, старший вымолвил:

– Только что по дороге проехала легковая автомашина, зелёная… ничего не успели мы … бесшумно ехала, но быстро. Три фрица в ней сидели.

– Эх вы, три фрица сами лезли к вам в руки, а вы их выпустили, они может искали вас? – сокрушался Миша Минаев, – а может их четверо было, и вы испугались?

– Нет, нет, только трое… шофер и двое сзади, – заторопились ребята.

Миша Журко почувствовал комическую сторону положения. Глухой лес, заброшенная дорога, тишина и машина с фрицами.

– Ноги вам не отдавили? – заботливо поинтересовался он.

– Нет! – дружно ответили хлопцы и осеклись.