Мы остались молодыми…

Коротко рассказал капитану о нашем длинном пути, передал приказ о возвращении на базу. Крючкову надо было закон¬чить дела, связанные с выполнением задания в Житомире, а нашей группе немного отдохнуть. Решили выступить через двое суток. В срок, указанный Карасёвым, мы укладывались. Три недели в дороге, почти без сна, доконали меня. Заснул я в шалаше у Николая Ивановича, как барсук в спячке. Здесь у своих можно было спокойно отдохнуть.

На следующий вечер капитан предложил мне пойти вместе с ними на конспиративную квартиру в Житомир для встречи с подпольщиками, так как вызывать их сюда уже не было времени. Это очень заманчиво посмотреть на людей, которые всегда живут в обстановке оккупации, под Дамокловым мечом – ежеминутной угрозой ареста и гибели. Они ходят без оружия, беззащитные и ведут смертельную схватку с захватчиками.

В город пошли «налегке». Капитан с маузером под коричневым демисезонным пальто. Миша Журко и Миша Минаев за пояса заткнули по два пистолета, в карманах гранаты – «лимонки». Мне удалось под трофейной шинелью подвесить автомат и запасные диски. Пистолет и гранату положил в карман. Без автомата я идти просто не мог. Подпольщик из меня не получится. Если к нам привяжется патруль, мы уничтожим его. Пропусков у нас нет, хотя ночной пароль на сегодня нам известен от связных. Журко и Минаев на рукава телогреек нацепили белые полицейские повязки.

В полной темноте, вышли на окраинную улицу. Дом, в котором назначена встреча, стоял за палисадником, вдоль него тянулись кусты сирени или акации. Калитка чуть скрипнула.

– Вам кто, скорняк нужен? – донесся голос из глубины.

– Нет, нам нужен грабарь, – ответил Крючков на вопрос пароля.

– Тогда, будь ласка, заходьте.

Всё в порядке. Втроем заходим в дом с затемнёнными окнами. Миша Журко пока остаётся у забора проверить, не прицепился ли за нами хвост. Человек, стоявший в садике, заверил, что в случае опасности нас предупредят, и можно будете спокойно уйти задами на другую улицу.

Посередине просторной комнаты находился стол, уставленный закусками. Мы очень давно не видали зеленого лука, квашенной капусты, огурцов и домашних пирогов. Нас ждали друзья. Они положили на стол всё, что у них было. В тылу мы ни разу не были в такой обстановке. В хаты заходили наспех. Спрашивали о дороге, о немцах и полицаях. Иногда впопыхах, с оглядкой на окна, перекусывали и торопились уйти, чтобы не подвести хозяев. Да и самим на просторе казалось спокойнее.

Поздоровались с присутствующими в комнате. По конспиративным правилам никто не представлялся, не называл своих фамилий. Называемые ими имена были вымышленными. Достаточно того, что Николай Иванович знал, с кем имели встречу. Седой с опущенными вниз, как у Тараса Бульбы, усами сидел рядом с капитаном, они вполголоса разговаривали. Напротив них «бритый» также часто вступал в беседу. Остальные двое – молодой парень и девушка – внимательно прислушивались. Ну, а мы повели наступление на еду. Выпивка на всех была скромная, а гости выдержанные. Повреждённая в бою рация Васи Вернигорова усиленно работала на приёме сводок Совинформбюро. Фронт стремительно двигался на запад. От Гомеля до Днепропетровска наши войска вышли на Днепр и местами сходу захватили плацдармы на правом берегу реки. На Западном фронте в конце сентября освобождены Смоленск и Рославль, на Южном – Донбасс. В конце октября все фронты получат новые названия: Белорусский и Украинские. На нашем с Павлом Киселёвым Северо-Кавказском фронте освобождены Новороссийск, Анапа, Темрюк.

Капитан и представители подполья обсуждали задачи в связи с приближением фронта. Гитлеровцы собирались ликвидировать лагерь военнопленных в Житомире. Некоторые здания и промышленные объекты подготавливались к минированию. Стало известно, что из левобережных районов немцы вывозили зерно, скот, старались угнать все население. Особенно охотились за мужчинами призывного возраста.

Рейхсфюрер Гиммлер в своих циркулярах эсэсовцам и полиции требовал оставлять «тотально сожженную и разрушенную страну». Немецкое командование группой армии «Юг» отдало приказ войскам превращать все после себя в зону пустыни.

На оккупированной территории появились листовки на русском и немецком языках, в которых говорилось, что поджигатели будут подлежать смерти, что никто не уйдёт от кары! Пойманные на месте преступления поджигатели расстреливаются немедленно! Без всякого суда! Это заставило немецких солдат задуматься.

Николай Иванович уже посматривал на нас. Все вопросы были обговорены. Настала пора уходить.

Миша Журко, любитель спеть и сплясать, сожалел:

– Сейчас бы затянусь «Реве та стогне Днiпр широкий…», но нельзя… – он кивнул на завешенное одеялом окно, за которым изредка доносились свистки и стрельба патрулей.

Сердечно простились за полночь. Нас не провожали.

От Тетерева до Желони