Мы потребуем крови

Ночной успех на поле боя мало что будет значить, если в итоге мы окажемся заперты в собственном замке, в то время как остальные дерутся за империю. Я предпочла бы двигаться в своем темпе, чтобы это не выглядело бегством, но либо бегство сейчас, либо война с горожанами Сяна.

Я устало вздохнула.

– Хорошо, идем в Когахейру. Сейчас Оямада с остальной армией наверняка уже почти там.

Оба поклонились, словно приказ с самого начала исходил от меня, и за это я была им благодарна.

– Я поговорю с левантийским переводчиком и узнаю их планы, – сказал генерал Мото, во второй раз поклонившись. – Если позволите, ваше величество.

Я чуть не сказала, что пойду с ним вместе, но сжатая челюсть Мансина вынудила меня помедлить. Судя по лицу, он хотел что-то добавить. Я подняла брови.

– Что-то еще?

Он покосился на стоящего рядом со мной генерала Рёдзи.

– Я хотел бы поговорить наедине, ваше величество.

Мой язык сковала паника, но я отпустила Рёдзи кивком. В полном суетящихся людей дворе мы едва ли были наедине, но отсутствие обоих генералов, похоже, устроило Мансина. Он приосанился. Словно может говорить только с полной высоты своего роста.

– Вы не можете взять левантийцев с собой на запад.

Не вопрос и не совет, а просто констатация факта, и в первую секунду я подумала, уж не ослышалась ли.

– Не могу? – вскинулась я.

– Они нам не союзники. Они наши враги.

– Поправьте меня, если я не права, министр, но без них сейчас нам пришлось бы готовиться к длительной осаде. Они сражались за нас, когда нам не хватало солдат, и если это не делает их нашими союзниками, то что тогда?

Вокруг сновали левантийцы и вернувшиеся солдаты, весь двор кишел людьми, которыми я могла гордиться.

– И в результате этого сражения погиб светлейший Бахайн, хотя нам он был нужен живым. Убит левантийским лучником, как я понимаю. Императору Гидеону будет очень удобно, если мы застрянем здесь и не сможем драться, вот почему они нам не союзники. Им нельзя доверять.

– Чего больше в этом совете – мудрости или предубеждения?

Мансин напрягся.

– Мудрости, ваше величество. Те, кто готов склониться перед левантийцем, выполнять приказы левантийца и смотреть, как их лидер сражается бок о бок с левантийцами, уже выбрали сторону императора Гидеона. А остальным левантийцы здесь не нужны.

– Я понимаю, о чем вы, но все равно это больше похоже на предубеждение, чем на мудрость, министр.

Он придвинулся чуть ближе, и мне пришлось выгнуть шею.

– Я готов признать, что Рах э'Торин – достойный человек, но нельзя судить обо всем народе по действиям одного из них. Того, кому лучше держаться подальше от вас, если бы он знал свое место.

– А вы не должны судить обо всех по действиям Гидеона э'Торина.

– Так безопаснее.

Он был прав, но левантийцы – сильные союзники, а я доверяла Раху больше, чем большинству своих генералов. Забыть об этом и называть их просто врагами, просто варварами, захватившими наши земли, означало проигнорировать, сколько боли причинили им чилтейцы, даже если при этом стремились причинить боль нам. Упрощать все до хороших и плохих неправильно на всех уровнях, даже если таким путем можно заставить людей сражаться на твоей стороне. Четкие, неприступные границы. Мы хорошие. Они плохие. Вот только это не имело ничего общего с действительностью.

– Не стану притворяться, будто понимаю всю сложность их культуры, – уже спокойнее продолжил Мансин. – Но если они хотят уйти домой, пусть идут. Именно таково их желание, насколько я понял, когда они присоединились ко мне у Отобару. Им нужны корабли, чтобы отплыть домой.

– А если они не хотят уходить? Если хотят остаться? Или сражаться у Когахейры с Гидеоном?

Он без тени смущения посмотрел мне в глаза.

– Тогда их нужно запереть. Или перебить.

– Нет.

Мансин поднял брови.

– Нет, – повторила я. – Я не хочу быть таким правителем.

Он не ответил, но я не сомневалась, что он подумал: «Правителем, который удержит свою империю?» К горлу подкатила тошнота. Я хотела пройти мимо него, но он встал на моем пути, как будто я простая служанка.

– Если ваше упорство объясняется личным интересом к Раху э'Торину, – прошептал он, чеканя слова, – то я еще раз настоятельно советую не сближаться с человеком, само присутствие которого в вашей армии навсегда запятнает вас в глазах собственного народа.

Меня сотрясал гнев. И смущение. Я чувствовала, как вспыхнуло лицо, но могла лишь встретиться с Мансином взглядом или капитулировать.

– Желаете узнать, каковы мои чувства к нему? – прошептала я в ответ. – Да, я хочу, чтобы Рах э'Торин остался. Я ему доверяю. Но дело не в нем или ком-то еще. Я хочу править империей, основанной на терпимости, а не разделении. Хочу объединить Кисию, а если я пойду по тому же пути, что император Кин, ничего не изменится.

– Вы не можете позволить себе гнаться за идеалами, пока не окрепнете настолько, что выдержите их последствия. Какое дело простолюдинам до терпимости к чужакам, вызывающим страх? Если люди увидят, что правитель ставит интересы чужаков превыше интересов своего народа?