Мы сделаны из звёзд

Пит был без шарфа, Дэнни не грыз свою зубочистку и не приставал к медсестрам, Фиш совсем никак не реагировал на происходящее, просто уставившись пустым взглядом в пространство, а я не надевал солнцезащитных очков и следил. Следил за всеми ними, анализировал и пытался понять, как так получилось.

Почему наша жизнь полностью изменилась, словно планета начала двигаться в противоположную сторону. Та авария дала толчок чему-то, от чего я всегда старался держаться подальше. От потерь.

Даже Тереза приходила. Я был накачал антидепрессантами, после которых не оставалось сил даже на то, чтобы сказать, что я никого не хочу видеть, поэтому она тихо подошла ко мне, сидящему на полу у изножья кровати, и опустилась рядом. Кажется, по моему выражению лица было понятно, что она лишний элемент в этой комнате, потому что в следующую секунду она сказала:

— Делай, что хочешь, но я никуда не уйду. Я уговорила Лилиан впустить меня, и я буду здесь ровно столько, сколько сочту нужным, ясно?

Я ничего не ответил, только откинул голову на жесткий матрас. Мы просидели в тишине пару минут, пока Тереза ее не нарушила:

— Ты зря не говоришь со мной, я ведь знаю, какого это — терять кого-то... — сказала она, теребя складки своей юбки.

— Я еще никого не потерял. — заявил я.

Почему все они думают, что Ли уже мертва? Словно уже решили, каким шрифтом напишут ее имя на могильной плите, и рассчитали размер катафалка.

— Даже в те дни, когда Линда была больна, меня поддерживали только ты и Молли. И я тоже не хотела ничего слышать, никуда выходить, все было так ужасно. Но вы были рядом, и каким-то образом я...выживала.

Я посмотрел на нее с тоской.

— Может, между нами все и не так, как год назад, Кайл, но я все еще забочусь о тебе. И я буду рядом, хорошо?

Я кивнул, и она устроила голову на моем плече.

— Это все правда. — говорила она. — Время действительно лечит. Вопрос только в том, хочешь ли ты вылечиться.

Нет, Тесс, я не хочу лечиться, потому что я не болен. Это Ли больна, но она совсем справится. Нет ничего в этой жизни (кроме, разве что, прикладных наук), чего она не могла бы осилить. Она поправится, откроет глаза, повытаскивает из себя все эти трубки и иглы, поссорится с медсестрами, потребует пароль от вай-фая, и все снова станет, как прежде.

Я знаю.

Дейзи прилетела тем же вечером. Не сказав ни слова, она вошла в мою комнату, где на кровати лежал я, обдолбавшийся, утопающий в собственной апатии. Она молча устроилась на другой стороне кровати. Мы оба лежали рядом друг с другом, буравя потолок пустым взглядом до самого рассвета.

Я даже не заметил, как она ушла, и как наступил полдень. Единственным, что заставило меня подняться с кровати, была ужасная духота. Я повернул ручку наглухо закрытого окна, и солнце заслепило мне прямо в глаза. Но только я решил вернуться обратно в постель, чтобы принять очередную дозу таблеток и заснуть, как мой взгляд наткнулся на движущуюся фигуру.

Дейзи тащила плетеный стул к мусорным бакам через дорогу. Выбросив его, она вернулась в дом, а через пять минут вышла с еще одним, тем самым, с ее патио на балконе, где мы сидели после Дня благодарения.

Может, это и была плохая идея, но я все же спустился к ней вниз, игнорируя ноющую слабость во всем теле.

Она нашла меня на крыльце, пока вытаскивала из дома зеркало в полный рост. Увидев меня, она улыбнулась. Самой яркой и фальшивой улыбкой из всех, что я когда-либо у нее видел.

— Проснись и пой, соня, нам с тобой еще тот здоровый комод до мусорки тащить.

Я направился через дорогу вслед за ней, она бережно прислонила зеркало к ржавой стенке железного бака и, обернувшись, наткнулась на мой вопросительный взгляд.

— Что? — Дейзи сделала вид, что не понимает.

Я все еще буравил ее взглядом.

— А...Ты про это, — она указала на склад мебели, некогда стоявшей в ее комнате, теперь грудой сложенный около мусорных баков. — Это прошлое.

Сестра пожала плечами, она с улыбкой смотрела на меня, как вдруг ее глаза начали слезиться.

Я покачал головой, и она не выдержала.

— Все это! Чертово прошлое! Ненавижу! — она подняла зеркало и с размаху впечатала его в угол огромного контейнера. — Ненавижу! Ненавижу! — она пинала осколки, била по ним стоящим рядом торшером, пока и от того не остались только щепки.

Она рыком отбросила сломавшийся напополам торшер и посмотрела на меня. И в ее глазах играло столько всего, сколько, как мне раньше казалось, не могло уместиться в одном взгляде. Она была в ярости с этой фальшивой кривой улыбкой на губах, смотрела с презрением и грустью, и болью, и мольбой, чтобы все это кончилось.

А потом из ее зеленых глаз, в которых я раньше видел одну только беззаботность, водопадом хлынули слезы. На это было больно смотреть. Если даже Дейзи не выдержала происходящего – дела действительно были плохи.

— Это так и получается, да? не плакала уже пять лет, Кайл, — усмехнулась сестра сквозь рыдания. — Они просто могут перестать существовать? Люди, которые нам дороги. Какой-то малюсенький гребанный миг, и они больше не с нами. Так мы всех и теряем.