Мы сделаны из звёзд

— Мелани Дэй, — важно изрек я. — Ты варишь отличный кофе. Как так вышло, что у тебя нет друзей?

— Парадокс? — она пожала плечами, уставившись на руки, греющиеся о горячую чашку.

У Мелани всегда были ледяные руки, думаю, она из тех людей, которым даже летом нужно носить шерстяные перчатки.

— Парадокс — это всегда полуправда, как Оскар Уайльд говорил. «Парадокс — это лучшее, чего мы можем достичь, потому что...»

— «...потому что абсолютных правд не существует», — закончила за меня Мелани, улыбнувшись.

— А ты правда зануда.

— Может, поэтому у меня и нет друзей?

— Я бы мог стать твоим другом. — заявил я.

Мелани подняла на меня глаза и посмотрела так, словно ей стало меня жалко.

— Если ты и правда прагматик, то ты не совершишь такую глупость.

— Совершать глупости — это мое кредо. Я вот недавно создал Лилиан аккаунт на eBay, и к нам экспресс-почтой направляется уже шесть посылок с амулетами от сглаза и порчи.

Девушка улыбнулась.

— А может, у тебя нет друзей, потому что ты сама не хочешь друзей?

— Я не социопатка, — предостерегающе сказала Мелани.

— Ты в депрессии? — вновь спросил я.

— С чего ты взял?

— Ты ненавидишь свою жизнь.

— Ты не можешь знать.

— Ты одна в доме, где куча изображений кошек и Иисуса. Если ты не в депрессии, то у тебя просто нет надежды на спасение.

Мелани буравила меня серьезным, почти удивленным взглядом пару секунд.

— Что тебе нужно, Кайл? — она скрестила руки на груди. — Зачем ты пришел?

— Хотел узнать, как ты справляешься.

— Я отлично справляюсь, спасибо.

— Нет, я имею в виду, как ты это делаешь?

— О чем ты?

Мелани вся напряглась.

— Просто... — я уставился на остывающий кофе. — Я понимаю причину твоей депрессии. Отец и... все остальное. Я не жалею тебя. Но и не осуждаю. Я просто не могу понять, почему сам страдаю. Почему с каждым днем все тяжелее.

Я вдохнул, поправив темные очки на переносице.

— Я реалист. И частенько так много думаю обо всем, что происходит — как будто сам себе в вены впрыскиваю яд. Мне кажется, что жизнь — это бизнес план, и если где-то в самом начале просчитаться — все вклады просто сгорят. Я только недавно понял, что где-то совершил ошибку и не получу дивидентов, пока ее не исправлю. А теперь кажется, что уже поздно. У жизни есть начало и есть конец, а посередине стало так пусто.

Мелани молчала.

— Мне-то казалось, что я еще успею стать счастливым, но, видимо, срок исковой давности уже истек. Нужно было позаботиться об этом раньше — перестать так много думать. Просто жить, пока была возможность.

Я был животным со стрелой в груди, и она смотрела на меня, делая выбор. Если вытащить стрелу – я истеку кровью за считанные, а если оставить ее в ране, то в муках протяну чуть дольше.

— Ты спрашиваешь меня, как жить дальше?

— Кажется, да.

Она расцепила руки и положила их на стол, придвинувшись чуть ближе. Развернув левую руку ладонью к верху, она ухватилась за краешек руказа своего темно-зеленого свитера и потянула.

Ее бледная кожа сливалась с поверхностью стола. Выделялись только шрамы на запястье. Затянувшиеся розовые и выпуклые белесые — все отпечатались на ней уже навечно.

— Уродство, знаю. Но так, по крайней мере, видно, что болит. — объяснила она. — Хоть и не так сильно, как внутри.

Она не сводила с меня взгляд еще пару секунд, а потом сухо улыбнулась и спустила рукав вниз.

— Я пытаюсь слезть с антидепрессантов. — признался я. — И когда такое происходит, то обычно напиваюсь от горя. Поэтому я хочу найти альтернативу. Выживать по-другому. Не убивая себя.

— Может, сначала нужно снять очки?

— А тебе тогда приподнять рукава на денек? Если я сниму очки, — вздохнул я, стягивая их с лица и улавливая удивленный возглас Мелани, — люди наконец увидят меня. И в итоге станут свидетелями всех моих страданий.

Она не отводила задумчивый взгляд, изучая мое лицо.

Капилляры возле радужки у меня налились красным — это последствия стресса, а под глазами расползлись темные круги — это от бессонницы. Щеки впали, скулы выступали, как горные массивы — я скинул пару футов, потому что у меня нет аппетита и вечно тошнит.

— Сколько время? — вдруг спросила она.

Я покосился на наручные часы.

— Пять тридцать три.

— Ты не спешишь?

— Смотря что ты задумала... — насторожился я, когда она поднялась из-за стола.

— Я хочу показать тебе кое-что.

— Так обычно педофилы говорят маленьким девочкам. — пробормотал я, но все же пошел вслед за ней.

До таинственного места, которое Мелани хотела мне показать, пришлось ехать на машине. Она показывала дорогу и объясняла, куда сворачивать, но отказывалась говорить, куда, черт возьми, мы вообще направляемся.

В итоге мы остановились около черты зеленой зоны, там, где начинается частный сектор пригорода Филадельфии. Я думал, мы пройдем вглубь леса, но Мелани потянула меня в противоположную сторону, вдоль дороги.

— Время? — снова спросила она, идя впереди меня.

— Шесть пятнадцать.

— Уже почти, — повернувшись ко мне, она улыбнулась.

— Какого черта мы тут делаем?

— Покажу тебе, как я справляюсь.