Мы сделаны из звёзд

Обстановка вокруг нас накалилась до предела. Не допив колу, я кинул баночку в мусорное ведро, которое находилось по правую сторону от Ли. В полете до корзины пара капель попала ей на толстовку. Все равно что скинуть атомную бомбу.

Ли поднялась с места, как ядерный гриб над Хиросимой в сорок пятом.

— Свежие новости, Кайли. Утренний заголовок «Нью-Йорк Таймс» не читал? Жизнь — поганая штука, но долгая. И если жить ее самому у тебя не получается, нужно понизить уровень своего кретинизма и послушать, что тебе говорят. А если так уж хочешь подохнуть в этом гнилом городишке — не смею тебе мешать.

Накинув на плечо рюкзак, Ли пнула скейтборд, на котором я балансировал, и выбила его у меня из-под ног.

Я осел на асфальт и смотрел, как она стремительно уходит. Ни разу не обернувшись.

— Санта-Барбара, сезон второй, серия первая. — прокомментировал Дэнни. — Свадьба Иден и Круза сорвана.

После того инцидента Ли не разговаривала со мной уже неделю.

Я последнее время если не на антидепрессантах, то на выпивке. Чередую, чтобы было хоть какое-то разнообразие. Может, это и хорошо, что она не видит меня таким. Я бы от себя тоже отказался, если бы только мог.

Дом Мелани мало чем отличался от всех остальных коттеджей в округе. Два этажа, крыша и фасад цвета перезрелого персика на фоне серого, заболевшего поздней осенью неба.

Последние несколько дней я провел у нас на заднем дворе, корячась над остатками ее велосипеда, пытаясь восстановить его прежний вид. Немного краски, пара замененных деталей — и велик практически очнулся после затянутой клинической смерти.

На свой починенный велосипед Мелани уставилась с неверием в глазах.

— О боже, что ты наделал? — с ужасом спросила она, держась на расстоянии от велосипеда. — Я думала, его не спасти, — она переводила взгляд с меня на починенный транспорт.

— Подожди, так он тебе не нужен? — я застыл в недоумении.

— Нет, я... То есть, я... — она вздохнула и натянула кривоватую улыбку. — Спасибо, Кайл.

Остекленевшим взглядом она рассматривала свой велосипед, заторможенными движениями ощупывала раму и руль, с которого все еще свисали дурацкие разноцветные ленточки. Это было словно часть прошлого, которое она надеялась навсегда забыть.

Оторвавшись от разглядывания велосипеда, она снова обратилась ко мне:

— Ты...хочешь чай или кофе? — замялась она, указывая пальцем в сторону входной двери.

— А чего покрепче?

— Проходи.

Кухня в доме Мелани отличалась от нашей, хотя бы потому, что была где-то в два раза меньше и мрачнее.

Лилиан любила обустраивать дом — заказывала итальянские кухонные гарнитуры, выбирала самый дорогой нитроцеллюлозный линолеум. Все наши шкафы были завалены различными специями, кулинарными рецептами; на подоконнике вечно сушились веточки базилика и маленькие кусочки белого хлеба, чтобы кормить уток в парке. На холодильнике висели магниты, которые целыми партиями привозила мама, а по всему периметру были расположены корзинки с фруктами и ароматические свечи.

Кухня, в которой сидел я, была стерильной. Никаких ваз, никаких цветов и фотографий, только одинокая пепельница на салфетке посреди стола, рассчитанного на двух с половиной человек. Я так привык к нашему габаритному восьмиместному столу в столовой, что было странно видеть нечто подобное.

Из украшений здесь была настораживающая картина «Кошки и шизофрения», Луиса Уэйна(*) и еще парочка похожих страхолюдин в коридоре. Поверить не могу, что все считали странным меня из-за изображения Гелиоцентрической системы мира, висящего в комнате.

— Какой кофе ты пьешь? — спросила Мелани, доставая чашки из шкафа (они были с изображением кошек).

— Разбавленный коньяком и тремя ложками кокаина.

— Кайл! — укоризненно пожурила Мелани.

— Твоя мама кошатница? — спросил я. — Точнее религиозная кошатница? — в дальнем углу кухни я увидел несколько икон на полках.

— Да, с аллергией на шерсть и слишком плотным графиком для посещения церкви.

— Как удобно — усмехнулся я. — А что на счет тебя?

— От излишнего антропоморфизма в доме меня уже мутит.

— А как тебе грустный взгляд Девы Марии за завтраком?

— Она скрашивает мое одиночество, — Мелани мимолетно скользнула взглядом к иконе, а затем вернулась к приготовлению кофе. — Ты атеист?

Она села за стол, поставив передо мной чашку черного кофе. Себе она заварила зеленый чай с жасмином.

— Я прагматик. Рассматриваю все явления с точки зрения логики и материализма.

— Так религия для тебя — пустой звук?

— На самом деле, это просто целая оркестровая симфония. Как бы я не пытался вычеркнуть бога из своей жизни, окружающие все равно будут продолжать насильно впихивать его обратно.

Мелани едва покачала головой, улыбнувшись в свою чашку. Она только что подумала, что я чудак. За семнадцать лет своей жизни я с точностью в сто процентов определяю этот взгляд.

— Бога переоценивают, — не сдавался я. — Как фирму «Apple», последний альбом «Pink Floyd», французскую кухню, Опру и «Холодное сердце».

— Для прагматика и для человека, который пользуется айфоном, ты слишком циничен, — усмехнулась Мелани.

Я сделал глоток и улыбнулся, понимая, что она в чем-то права.