Мы сделаны из звёзд

Оглядывалась по сторонам в поисках выпивки, она не могла не удивиться тому, как все-таки при ее сестре изменилось это место. Все стены были увешаны картинами, которые должны были прививать чувство эстетического одухотворения, но, на самом деле, больше пугали, все комнаты украшали красивые узорчатые ковры, в гостиной играла плавная музыка из колонок от айпода, возле каждой двери в комнатах висели амулеты и маленькие иконы; ящики столов на кухне ломились от чайных сервизов, столового серебра и кухонных полотенец с ручной вышивкой. В свое время Роуз никогда не могла найти для всего этого времени и довольствовалась треснутыми со всевозможных местах чашками и погнутыми столовыми приборами. Она покинула этот дом, когда он был серым и безликим, а вернулась в уютное гнездышко, заряженное нежностью и любовью. Лилиан действительно сделала это место домом.

Ее жизнь крупно изменилась с тех пор, как она поставила перед собой задачу стать больше, чем просто домохозяйкой, которой положено растить детей, не видеть солнечного света и ждать вечером мужа, снова задерживающегося в лаборатории университета допоздна.

Как раз в это время из арки в столовой она заметила Джона. Вымотанный, он снял свои очки, положил их на кожаный подлокотник дивана и устало потер глаза. Рукава его безупречной чистой белой рубашки были закатаны до локтей, галстук в горошек свободно болтался на шее. Усмехнувшись, она достала из шкафа еще один стеклянный тумблер для виски и прошествовала в гостиную.

Она молча, с кривоватой улыбкой на губах, села рядом с бывшим мужем, наполнила оба бокала и протянула ему один.

— Разве мы уже недостаточно выпили накануне? — повел бровью он, протягивая руку к стакану.

— Слово «достаточно» по отношению к алкоголю на нашем семейном ужине не употребляется, — сказала она, делая глоток.

— Давно пора это запомнить.

Она издала смешок, распугивая тишину вокруг и заставляя что-то в желудке Джона подпрыгнуть. Это первый раз за очень долгое время, когда они остались наедине друг с другом, и их не тянет порвать друг другу глотки кухонным ножом.

— Думаешь, мы все испортили? — спросила она, смотря на дно стакана, где болталась янтарная жидкость.

— Ты про ужин? Никто не умер, так что я могу считать это успехом.

— Нет, я имею в виду — вообще. Наш с тобой брак, нашу жизнь.

Она подняла на него взгляд, и он снова поразился ни на что не похожему цвету ее глаз. Ему всегда казалось, что эти глаза выпили осень: они были и красными, и желтыми, местами зелеными и коричневыми — такими же неопределившимися в жизни, как и их обладательница.

— Трудно ответить, — нахмурился Джон, пытаясь подавить нарастающую в нем бурю.

Она снова делала с ним это. Стирала безмятежность, ураганом сносила построенную им обитель спокойствия и умиротворения. Он мог оправдать свои чувства в молодости, когда был совсем мальчишкой и пал под чары необыкновенной красавицы с глазами цвета осени и мечтами, за которыми она была готова следовать в любой уголок мира. Но он абсолютно не понимал, почему теперь она так действовала на него также, почему он снова терялся, не мог найти правильных снов, почему хотелось улыбаться, сорваться с места и делать всякие глупости.

— Труднее, чем ставить опыты в своей дурацкой лаборатории? Ты меня разочаровываешь, Джони... — на последнем слове ее улыбка на секунду померкла. Слово «Джони» выпало из ее обихода задолго до того, как они развелись, и слишком неожиданно сложилось в ее устах.

Повисло молчание, но воздух в гостиной все еще громко эхом сотрясал «Джони, Джони, Джони...».

К слову, он всегда ненавидел, когда она его так называла. Словно она считала его ребенком, хотя сама была практически самым безответственным человеком из всех, кого он когда-либо знал.

— Если ты имеешь в виду, не жалею ли я о том, что женился на тебе двадцать лет назад — то нет, я не жалею.

Она склонила голову на спинку дивана и слушала его с улыбкой на лице.

— Ты — взбалмошная, импульсивная, непостоянная и абсолютно непредсказуемая...Дейзи многое переняла у тебя, с генами ничего не поделаешь. — улыбнулся он. — Но ты... ты раскрасила мою жизнь, растормошила меня, показала мир, полный возможностей. Я встретил тебя молодым студентом и никогда не думал, что ты когда-либо заинтересуешься занудой в галстуке с физико-механического факультета, но ты заинтересовалась. Я не верю в судьбу, не верю в Бога или в какие-то высшие силы, но знаешь... тогда я был готов поверить, потому что не знал, что еще могло принести тебя в мою жизнь.

Она была готова заплакать. Может, виноват алкоголь, с которым она, надо быть честной, переборщила тем вечером, но факт оставался фактом. Вот он, Джонатан Андерсон, человек, в которого она влюбилась когда-то. Не нахмуренный, отстраненный от всех и каждого, ученый с одними теоремами да следствиями на уме, а именно тот, скрывающийся под всей этой шелухой романтик и мечтатель, которому она когда-то отдала свое сердце. Он уже давным-давно не говорил ей таких прекрасных слов, и она почти забыла, как сильно он ее любил. И как сильно его любила она...