Мы уходим последними… Записки пиротехника

– Дальше все просто, – продолжал верхолаз, – жадность-матушка кинула его в ту дыру, а там, представьте себе, снаряд. Прямо в куполе…

Доставать с ленинградских крыш и чердаков невзорвавшиеся снаряды в общем не такое уж для меня новое дело. Чаще всего ими оказывались небольшие зенитные или авиационные гранатки или бронебойные снарядики. Особенных затруднений эта операция не вызывала, и я уже прикидывал, как побыстрее вызвать сюда машину, чтобы еще засветло вывезти снаряд за город и там уничтожить.

– Большой? – на всякий случай ускорил я разъяснения верхолаза.

– Килограмм на шестьдесят, семьдесят… – отозвался нашедший. И, заметив явное недоверие, добавил: – Может, и все сто потянет…

– Что?!

– Нет, серьезно, Порядочный снаряд.

– Пошли.

* * *

Всякое сооружение кажется небольшим, пока не попытаешься на него забраться. Восьмидесятиметровая, даже с лишним, высота «Спаса на крови» тоже кажется не очень значительной. Но стоит вылезти на первую же крышу, как сам себе покажешься муравьем. Я лезу за моими сразу ставшими очень серьезными и предельно внимательными проводниками – Владимиром Майоровым и Вячеславом Коробковым – и с каждым шагом (какой тут шаг – сплошное подтягивание!) чувствую, как свинцовой усталостью наливаются с непривычки ноги. Поднимаемся мы по каким-то желобам, остаткам лестниц и скоб, по прогибающимся дощечкам, положенным верхолазами под мокрые ржавые ограждения. Недавно выпал первый снежок и покрыл крышу предательски скользким слоем. Высокая узкая лестничка, ведущая на предпоследнюю горизонтальную площадку, поставлена не как все «порядочные» лестницы – с наклоном или хотя бы вертикально вверх, – а под некоторым отрицательным углом. Так и тянет сорваться спиной вниз…

Наконец мы добираемся почти до самого подножья главного креста церкви, делаем несколько ползков по изумительно красивому ярко-голубому куполу, задерживаемся на секундочку перед проломом, и Майоров спускается в дегтярно-черную дыру.

– Прыгайте!

Я прыгаю. В куполе нас обдает застарелым теплом и острым запахом первозданной пыли. Ничегошеньки не видно. По инерции делаю шаг. Меня сразу же грубо хватают за полу кителя и прижимают к какой-то стене.

– Осторожно! Тут провал. Пролетишь восемьдесят метров и попадешь как раз к отпеванию, прямо перед алтарем.

Слева засвечивается карманный фонарик, и я вижу вполне уютную сферу грубоватой избяной побелки, маленький карнизик, много голубиного помета, фантастически странные следы на вековой пыли и, наконец, цель нашего акробатического путешествия – действительно огромный снаряд. Беглого взгляда достаточно, чтобы присвистнуть: в купол даже забраться не так-то просто, не то что вытащить его отсюда! И все это в каких-то двух-трех сотнях метров от Невского проспекта… Будет работка…

Двухсотсорокамиллиметровый, сташестидесятикилограммовый фугасный снаряд пробил неширокое отверстие в массивном центральном куполе, влетел внутрь, ударился о круглую толстую стену – купол только снизу кажется изящным и хрупким, – срикошетил, снова ударился, прочертил таким образом полукруг и затих, зажатый карнизом. На исходе сил он еще умудрился сделать брешь в очень тонком полу купола, в так называемом шатре. Брешь, как прорубь, манила в бездонную глубину…

Почти сразу же стало ясно и то, почему не было взрыва: снаряд все время скользил вдоль стен боком, и рассчитанные на прямой удар механизмы взрывателей не подействовали. Иначе от красавца купола остались бы только одни фотографии.

Я выглянул на улицу. Вечерело. Надо спускаться, чтобы не повторять всю предыдущую цирковую программу в темноте. Тем более что путь обратно значительно сложнее: приходится пятиться, прыгать не глядя.

О необычной находке докладываю начальству.

– Да, Виктор Иванович, попал ты, как кур во щи, – сочувственно подтрунивает Серафим Алексеевич Марков. – Ты хоть, когда в следующий раз полезешь, аппарат захвати…

Марков страстный фотолюбитель и даже в этой ситуации не может отказаться от мелкой зависти: надо же, такая шикарная съемочная точка подвалила человеку!

– Полезай вместе со мною, – приглашаю я. – Гарантирую, что такого кадра ни у одного фотолюбителя Ленинграда не будет.

– Так что ты намерен предложить? – прерывает эту болтовню наш новый «шеф» подполковник Богданович. – Как будешь снимать?

– Кинокамерой, – отшучиваюсь я. – Сейчас, Николай Михайлович, мы подумаем и что-нибудь вам доложим.

…Утром первыми нас встречают у церкви какие-то странные старухи. Они преграждают дорогу на паперть и не пускают к дверям.

– Божий храм пришли взрывать, граждане военные?

– Да что вы, бабуси? – теряюсь я. – Нам только посмотреть… Мы… туристы.

– Туристы… Развелось охальников. И святому месту покою от них нет…

– Во информация! – восхищается Валентин Николаев, вступая под гулкие своды церковной обители. – Вчера ни души не было, а сегодня привалили целым взводом.

– Вы их еще не знаете, – жалуется ожидавший нас милицейский представитель. – Старухи все стекла повыбивали.