Мы уходим последними… Записки пиротехника

Впереди по широкой проселочной дороге бодро пылил ГАЗ-63. За ним весело катился «газик». Красные флажки полоскались на ветру. Машины шли споро. Мимо проносились поля желтеющей ржи, рощицы, перелески…

Старший лейтенант Юрий Иванович Тарасюк, командир этой маленькой группы, опустил боковое стекло и, с удовольствием вдыхая свежий тугой воздух, думал о том, что до конца этого длинного пути осталось всего несколько километров, потом три-четыре часа работы – и домой, домой, домой, где ждут его молодая жена и тихие радости только что начавшейся семейной жизни. Как вдруг из-за бугра на крутом повороте с большой скоростью вывалился черный тяжелый МАЗ, выехал на левую сторону и загородил путь.

Шофер военной машины круто вертанул вправо, нажал на тормоза… Поздно. Острая подножка огромного грузовика рубанула по скатам. Скрип, скрежет, треск раздираемого дерева…

Из кабины пострадавшего автомобиля выскочил разгневанный Тарасюк и рванулся к МАЗу.

– Ты что делаешь?! – загремел он на водителя.. – Дорога мала оказалась – по левой стороне ездишь? Вылезай!

Он решительно вспрыгнул на высокую подножку грузовика, заглянул внутрь и брезгливо поморщился. Из кабины несло как из винной бочки. Пьяный шофер смотрел на него наглым, усмешливым взглядом.

– Вылезай, – мрачно повторил старший лейтенант.

А тот все глядел и криво улыбался. Потом вдруг размахнулся и сильно ударил Юрия Ивановича в грудь. Тарасюк полетел с подножки. Оглушительно взвыл мотор, и МАЗ – быстрее, быстрее – стал набирать скорость.

– Сто-ой! – закричал старший лейтенант, бросаясь следом. – Стой, тебе говорят!

…Он догнал его уже метров за тридцать от места происшествия. Неловко подпрыгнул. Еще раз. Еще. Намертво вцепился в качающийся борт и клубком, по-кошачьи перевалился в кузов.

Все это произошло так скоро и неожиданно, что, пока оставшиеся на дороге солдаты приходили в себя, разворачивали «газик», организовывали погоню, грузовик ушел уже на порядочное расстояние. Преследующие его увидели только, как Тарасюк поднялся, отряхнулся по привычке, продвинулся к углу кузова и остановился осматриваясь. За исключением узенького пространства у заднего борта, машина была до верху загружена небрежно увязанными ящиками, которые тряслись и качались. Юрий Иванович несколько секунд наблюдал их неровное, угрожающее движение и неожиданно ступил на ободок бокового борта.

– О-ох! – одновременно вырвалось у всех наблюдавших эту сцену. Видимо, и шофер грузовика понял намерение своего противника. МАЗ вдруг зарыскал из стороны в сторону, заюлил и пошел зигзагами. Тарасюк грудью налег на болтающиеся ящики, но упрямо двигался вперед.

Все дальнейшее случилось очень быстро. Юрий Иванович рывком бросился к кабине. Там произошла короткая борьба, грузовик вздрогнул и плавно выкатился на обочину. Два человека перескочили через канаву, и началась схватка.

Подоспевшие разминеры скрутили разъяренного хулигана.

– Товарищ старший лейтенант, зачем же вы так? – уважительно упрекнул офицера водитель «газика». – Сорваться же можно… Номер записали бы – куда б он делся?

– А… что номер? – досадливо отмахнулся тот. – Видел, сколько там, на дороге, – он показал туда, откуда они двигались, – мальчишек катается на велосипедах? Такой не только мальчишек… Полдеревни задавит.

И, прихрамывая, пошел в ближайшей луже помыться.

Вот какая история была однажды со старшим лейтенантом Тарасюком, с которым мы едем сегодня выполнять очередное задание.

Есть люди, у которых смелость, решительность, быстрота реакции, инициатива как бы дремлют до поры до времени. Огромную их энергию стесняют рамки обыденности дел и взаимоотношений. Условности возраста, положения, доходящая до щепетильности скромность мешают им развернуться. Они кажутся даже безвольными, никогда не умеют постоять за себя. Но случись им оказаться в ситуации, где только от них лично зависит многое, как вся их энергия и воля концентрируются, направляются в одну точку и разряжаются, как молния. Этим людям нужно особенно полное доверие, тогда они свернут горы. Вот и Тарасюк такой.

У Юрия Ивановича мягкая девичья улыбка, бархатные, чуть печальные глаза, нежная загорелая кожа и тонкие руки интеллигента. Он легонько касается моего плеча и, смущаясь, сетует на то, что субботний вечер у нас безнадежно потерян.

– И жена не знает, – грустно говорит он, – а я обещал ей в кино…

Он никогда не рассказывал мне о своей жене. Но по тому, как часто он о ней вспоминал, как брезгливо морщился, если присутствовал нечаянно при «бравых» разговорах о женщинах, как заботливо приводил себя в порядок перед уходом домой и как стремился домой, я давно сделал для себя вывод, что жену он боготворит. Почти из каждой поездки он привозил ей букетик полевых цветов; зимой, под Новый год, два часа вместе с лесничим придирчиво выбирал для нее елочку; при каждом удобном случае звонил ей, справлялся о настроении…