Мы вас построим

Как-то после обеда меня привели в большую чистую комнату, где уже дожидались два доктора и несколько медсестер. Меня уложили на стол, обтянутый кожей, привязали ремнями и ввели внутривенно галлюциногенный препарат. Мои наблюдатели, по виду уже уставшие, но все же внимательные и дружелюбные, стояли рядом и ждали. Ждал и я – босой, одетый в больничный халат, с вытянутыми, прикрученными к столу руками.

Прошло несколько минут, и наркотик начал действовать. Мне пригрезилось, что я сижу на скамейке в парке Джека Лондона, прямо в центре Окленда, штат Калифорния. Рядом со мной сидит Прис и кормит крошками целую стаю сизых голубей. Она одета в свои бриджи «капри», зеленый свитер с высоким воротником, волосы повязаны красной клетчатой банданой. Прис настолько поглощена своим занятием, что абсолютно меня не замечает.

– Эй, – зову я.

Прис оборачивается и спокойно произносит:

– Черт тебя побери, Луис. Я же велела тебе сидеть тихо. Если ты будешь болтать, то распугаешь всех голубей, и они перелетят вон к тому старику!

Действительно, неподалеку от нас на скамеечке сидит улыбающийся доктор Шедд с полным пакетом хлебных крошек. Таким хитрым образом мое сознание инкорпорировало присутствующего в комнате доктора в мои грезы.

– Прис, – тихо говорю я, – мне надо поговорить с тобой.

– Еще чего! – У нее холодный, отчужденный тон. – Может, тебе и нужно, но не мне. Ты об этом не подумал?

– Подумал, – обреченно сказал я.

– Непохоже. Лучше помолчи! И знаешь: я вполне счастлива и довольна, занимаясь тем, что ты видишь. – Она снова вернулась к своим птицам.

– Прис, ты любишь меня? – спросил я.

– О боже! Конечно нет!

Но я-то чувствовал, что это неправда.

Мы еще какое-то время посидели на скамейке, а затем парк, скамейка и Прис исчезли, и я снова обнаружил, что лежу, привязанный на столе, под наблюдением доктора Шедда и уставших сестер из Касанинской клиники.

– Теперь все прошло значительно лучше, – заметил доктор, пока они меня освобождали.

– Лучше, чем что?

– Чем в два предыдущих раза.

Я не мог припомнить предыдущих разов, о чем и сказал Шедду.

– Ничего удивительного, – улыбнулся доктор. – Ведь они были безуспешными. Ваш мир фантазии не удалось активировать – вы просто заснули. Но теперь, думаю, каждая новая попытка будет давать результаты.

Они вернули меня в мою комнату. На следующее утро я снова пришел в кабинет терапии, чтоб продолжить свое путешествие в фуговый мир фантазии, провести отведенный мне час с Прис.

После того как меня привязали, показался доктор Шедд и радостно приветствовал меня:

– Розен, я собираюсь испробовать вас в групповой терапии, это должно усилить эффект того, что мы делаем. Вы понимаете, в чем заключается групповая терапия? Вам надлежит выйти со своими проблемами в общество ваших товарищей, обсудить их с другими больными… вы будете слушать, как они обсуждают вас. Это поможет вам уяснить причины отклонений в вашем мышлении. Не волнуйтесь, все будет происходить в неформальной, дружелюбной атмосфере. И безусловно, окажется чрезвычайно полезно для вас.

– Отлично. – На самом деле я давно уже ощущал одиночество здесь, в клинике.

– У вас есть возражения против того, чтоб группа обсуждала данные ваших фуговых переживаний?

– Господи, нет, конечно. С чего бы?

– Материалы наших экспериментов будут записываться на окисную пленку и заранее предоставляться группе перед каждым занятием. Вы ведь были предупреждены, что мы записываем ваши фуги для аналитических целей? С вашего разрешения мы используем эти данные на наших групповых сессиях.

– Безусловно, я даю такое разрешение, – сказал я. – Я не возражаю, чтобы мои товарищи ознакомились с содержанием моих фантазий, особенно если они смогут помочь мне.

– Думаю, в целом мире не найти людей, которые бы больше стремились к этому, – заверил меня доктор Шедд.

После этого последовала положенная инъекция галлюциногена, и я снова соскользнул в очередную, строго контролируемую фугу.

Я сидел за рулем своего «шевроле», в плотном потоке машин возвращаясь домой в конце трудового дня. Голос по радио объявил о пробке где-то впереди на дороге.

– Беспорядок, смятение или хаос, – вещал он. – Я буду сопровождать вас повсюду.

– Спасибо, – громко поблагодарил я.

На соседнем сиденье Прис резко пошевелилась и сказала с раздражением:

– Ты всегда разговариваешь с радио? Это плохой признак. Я всегда подозревала, что твое психическое здоровье оставляет желать лучшего.

– Прис, – смиренно произнес я. – Что бы ты ни говорила, я все равно знаю: ты любишь меня. Разве ты не помнишь, как мы были с тобою вместе в Сиэтле, в квартире Колин Нилд?

– Нет.

– Ты забыла, как мы занимались любовью?

– Ох. – В голосе ее слышалось отвращение.

– Я знаю: ты любишь меня, независимо от того, что говоришь.

– Если ты собираешься продолжать в том же духе, то я лучше выйду прямо сейчас, на дороге. Меня тошнит от тебя.

– Прис, – спросил я, помолчав, – а почему мы едем вот так, вместе. Мы что, едем домой? Мы женаты?

– О боже! – простонала она.

– Ответь мне, – попросил я, не отрывая глаз от грузовика передо мной.