Мы вернемся

– Сэм сейчас поехал к Акине – я его подлатала немного, накачала лекарствами. Втюрился волчара в вашего доктора, как пить дать! Вик мы переодели, умыли и отдали на попечение Ветру – даже его сестра не заходит к ним. Если честно, – Мара понизила голос до шепота, – не нравится мне эта барышня! Какая-то она слишком холодная и напыщенная! – Элис снова мысленно улыбнулась – Мара ей определенно нравилась с каждой секундой все больше и больше. – Астор… Там уже ничего не исправишь – только если протез. Он, конечно, держится молодцом, но в глазах такой ужас, что я даже не знаю, что сказать. С ним там ваша мелкая сидит, рассказывает что-то, лекарства дает по моему расписанию. Хорошая девочка, да только ее Астор и подпускает, хочу сказать тебе. Мы-то такого навидались на наших боях. Ай, еще и похлеще было, вы же сами с существом живете – представляете хоть немного. Но тут-то это все неправильно, неестественно и страшно, Элис. Даже для нас, не то что для малышки да вашего воина.

Мара замолчала, тяжело вздохнув. У Элис перед глазами так и стояла та самая картина: фонтан крови, отрубленная рука и крик. Кажется, теперь ее подсознание будет жонглировать новыми историями для кошмаров.

– Наших немного полегло, пара паломников получили раны – небольшие, там быстро заживет. Про тебя пока такого сказать не могу – надо осмотреть хорошо, ребра проверить да органы внутренние. Лицо, конечно, так себе, да и челюсть вроде вывихнули? Сколько с такой ты еще там кричала, а? Вот уж где чудо-женщина – так тебя вроде Сэм назвал?

В этот раз Элис все-таки смогла издать слабый смешок.

– У вас, видимо, какие-то свои отношения и клички в них, – усмехнулась Мара. – Да и порезы глубокие. Эта тварь совсем с катушек съехала, как я посмотрю. Так что, Элис, придется тебе отлежаться – тут быстро на ноги не встанешь. И поболит, ой, поболит.

Элис мысленно выругалась – сейчас не лучшее время для того, чтобы отлеживаться, но выбирать не приходилось. Боль понемногу притуплялась, давала возможность вдохнуть и расслабиться. Элис снова вопросительно замычала – еще не все она узнала от своего приятного информатора.

– Эван, да? Ему хорошо досталось, но не так, как тебе. Он расспрашивал нас, я рассказала практически то же, что и сейчас. Потом он попросил позвать его, когда ты придешь в себя, но я пока не звала, потом, хорошо? И дальше он заперся в комнате. Выгнал вашего упыря оттуда, но при нас тот не стал возникать, мы же не будем долго разбираться – одним трупом больше, подумаешь! А Эван никому не открывает, не отзывается… Боюсь я, чтобы он там не свихнулся, не надумал чего себе. У него были такие глаза, когда мы вас сюда везли, что всем было не по себе.

Элис понимала, о чем говорила Мара, – она помнила этот обреченно виноватый взгляд. Он там себя пожирает, медленно и окончательно, Элис знала это наверняка. И ей хотелось ему помочь, и меньше всего хотелось видеть его вообще. Сегодняшние муки теперь накрепко переплелись с образом Эвана в ее сознании, и она не знала, как смотреть теперь в эти разные обреченные глаза.

– Ну как, полегчало?

Элис смогла дважды кивнуть, без желания умереть на месте и вывернуться наизнанку. Мара отошла, чем-то гремя в ванной, а потом вернулась, заслоняя собой свет от лампы – Элис видела его даже через закрытые веки.

– Я сейчас немного обмою тебе лицо, чтобы глаза хоть открыть можно было. А потом Стю отнесет тебя в ванную – там уж смотри сама: могу помочь, можешь попробовать помыться самостоятельно, если стесняешься. А пока терпи, крошка.

Теплая мокрая ткань коснулась лица Элис, принося одновременно радость и боль. Странно, но сейчас все чувства двоились, становились комком противоречий, ничего не имело больше одного определенного оттенка. Элис невольно вспомнила один из первых разговоров с Эваном о ее любви к монохрому, и сердце болезненно сжалось. Тем временем Мара осторожно вытерла ее глаза, освобождая их от засохших наростов, затем омыла щеки – ту, по которой шел порез, тут же защипало, противно и очень больно, заставляя жмуриться и принося с собой новую порцию слез.

– Еще чуть-чуть, подожди.

Вода отмывала, освобождала от грязи и крови, но вот смыть ощущения и воспоминания, увы, не могла. Мягкая, теплая ткань немного успокаивала Элис – мама вот так обмывала ее, когда сил совсем не было. Эти воспоминания внезапно не принесли за собой никаких болезненных ощущений, а светлую печаль и заботу, которая передалась даже через миры.

– Ну что, бедняга, попробуешь открыть глаза? – Мара гладила ее полотенцем по шее, ожидая ответа. Элис собралась с силами и все же раскрыла веки, впуская в свой мир не очень яркий свет лампы, а вместе с ним – очертания своей комнаты и силуэт Мары – светловолосой, невероятно татуированной и очень красивой девушки, не сильно старше ее самой. Мара хмурила лоб, ожидая хоть какой-то реакции.

– Ох, – выдохнула Элис. – Немного плывет все, но ничего. Я думала, будет хуже.