Мы жили тогда на планете другой…[Том 1]

Как медленно течет по жилам кровь,
Как холодно-неторопливо.
Не высекала искр в душе твоей любовь:
Ты как кремень, и нет огнива!

Как вяло тянутся холодной прозой дни:

Ни слов, ни мук, ни слез, ни страсти.
Душа полна одним, знакомым искони,
Холодным сладострастьем власти.

Повсюду в зеркалах красивое лицо

И стан величественно стройный.
Упругой воли узкое кольцо
Смиряет нервов трепет беспокойный.

Но все ж порою сон медлительный души

Прорежет их внезапный скрежет,
Как будто мышь грызет, скребет в ночной тиши
Иль кто-то по стеклу визгливо режет.

В Государственном Совете

На кафедре высокий молодой человек
Громко, не подымая тяжелых век,
Читает.
На бумагу падает бледный свет,
И вокруг Государственный Совет
Благоговейно внимает
Всей своей верной легавой душой,
Как хозяину преданный пес большой,
В слуховые трубки
И в трубочки рук
Впитывая, как губки,
Каждый звук.

Устами, глазами

Пьют слова.
Лысыми и блестящими лбами,
От краски зелеными волосами,
Порами явных и тайных морщин
Внемлют, слышат,
Дышат едва,
И громкий голос,
Благодатный ветр высочайших слов,
Еле колышет
Перезрелый колос
Старческих отяжелевших голов.

Слились все:

Лопухин в своей пышной красе,
Великолепный вельможа,
И мумия юноши, вставшая с ложа, —
Оленин[55] с мальчишеским древним лицом,
Граф Литта[56] с мальтийским крестом,
Наивный и седокудрый
Карамзин, и Сперанский мудрый,
Князь Куракин[57] и Кочубей,
И маленький буффа — Голицын[58].
Не разберешь, хоть убей,
Где виги, где тори —
Все лица
Слились в одно.
И оно
С блаженством во взоре
В некое светоносное море
Погружено.

«Ангелом я покойным дышу,

Пусть он мне предводительствует,
Но можем ли мы рисковать
Положением государства,
Этого обожаемого отечества?
Я исполняю свой долг.
Присягну, как первый верноподданный
Брату и моему Государю».

В ответ

На слов превыспренних ворох
С блаженной тоскою во взорах
Шептали ему верноподданно — слабое «нет!».

Бунт