Мы знаем, что ты помнишь

Звук хлопнувшей двери заставил ее очнуться. Материалы по расследованию штабелями высились вокруг нее словно стены, из-за них она не замечала, как люди приходят и уходят. Из Соллефтео выехал ночной патруль, в полицейском участке Крамфорса уже никого не осталось, все разошлись по домам. Стало очень тихо. Эйра даже какое-то время думала, что она осталась одна в здании, пока до ее слуха не донесся какой-то шум, сопровождаемый ругательствами. Это сторож возился с пустым кофейным автоматом. Аппарат полдня мигал красным, сигнализируя о том, что пора менять фильтр или что там еще требуется.

– На самом деле это не моя работа, – объяснил сторож, – но иначе от него вообще не добьешься приличного кофе по утрам.

– Вы не знаете, здесь где-нибудь есть кассетный видеомагнитофон? – обратилась к нему Эйра.

Четырнадцатилетний подросток наклонился вперед и спрятал голову в ладонях.

В кадре появилась чья-то рука, некто подался вперед и убрал его руки.

– Я хотела бы видеть твое лицо, Улоф, пока мы разговариваем.

Снова та самая женщина-следовательница. Эйра поискала ее имя в Сети и обнаружила старую заметку в газете – родом с Юга, она считалась крупным специалистом по допросам детей. С тех пор как Улоф оказался в центре внимания следствия, прошла неделя.

– Пять человек утверждают, что когда ты появился из леса, то был грязный и весь заляпан глиной. Как это вяжется с твоими словами о том, что ты ничего не делал?

– Я упал.

– Ты хотел овладеть Линой?

Тишина.

– Ты мальчик, Улоф. Мальчик, который готовится стать мужчиной. И в этом нет ничего постыдного. В твоем теле происходят процессы, которые, возможно, ты сам до конца не понимаешь. Взгляни-ка еще раз на эту фотографию. Какая она красивая. Как, по-твоему, Лина красивая?

Улоф смотрит в сторону. Трет рукой шею. Сложно узнать его черты в том взрослом мужчине, которого видела Эйра. Разве что глаза. Мальчик, что сидел один на кожаном диване в допросной комнате с голыми стенами, был долговязым и довольно худым, неуклюжим в движениях, словно тело росло слишком быстро и он не успевал под него подстраиваться. Юный Улоф был широк в плечах, но еще далек от той мощи, которой он обзаведется позже.

Проведя три часа в тесном чуланчике, где воздух быстро стал сухим до скрипа, Эйра поняла, что невозможно просмотреть все.

Одна лишь первая неделя вмещала в себя больше двадцати часов допросов. Простой подсчет показывал, что общая продолжительность всех видеозаписей составит порядка ста часов. Эйра порылась в кассетах. Некоторые были с пометкой «следственный эксперимент».

Есть причина, почему следователи не любят ворошить старые дела.

Для этого требуется по-настоящему серьезный повод. Нужны новые доказательства, чтобы заново открыть сданное в архив дело. Полиция редко когда начинает по собственной инициативе изучать материалы старого расследования, обычно этим занимаются журналисты, как, например, в случае с Томасом Квиком.

Он признался более чем в тридцати убийствах и был осужден за восемь из них, причем ни одно из тел так и не было найдено. В качестве единственной улики фигурировал фрагмент ноги одной девочки, который, как выяснилось позже, был сделан из пластмассы. Вся доказательная база строилась на серии сеансов гипноза, во время которых из недр памяти подозреваемого извлекались глубоко запрятанные им воспоминания об убийствах – он знать не знал, что совершал их.

– Улоф, смотри на меня, – настойчиво требует женщина, хотя ее самой нет в кадре. – Что сделала Лина, когда ты схватил ее? Закричала? Поэтому ты захотел, чтобы она замолчала?

Эйра выключила видеомагнитофон. Она поняла, что ей срочно нужно запихнуть в себя что-нибудь съестное. А еще позвонить маме и узнать, все ли в порядке дома. Только после того, как Черстин два раза подряд повторила, что она съела несколько бутербродов, выпила бокал вина и скоро пойдет ложиться спать, Эйра сочла сведения вполне достоверными.

В шкафчике в обеденной комнате она нашла чьи-то галеты и сыр с маслом. Ну что ж, пусть этот кто-то пеняет на себя, раз не подписал свою еду.

После чего она позвонила Августу.

– Объясни толком, зачем мы должны смотреть на это?

Коллега явился весь такой из себя радостный, но полчаса спустя начал проявлять первые признаки нетерпения.

Потому что мне никто ничего не рассказывал, когда я была маленькой, подумала Эйра, но вслух этого не сказала. Вместо этого она объяснила напарнику, что в таком деле лишняя пара глаз не помешает – вдруг обнаружится какая-нибудь деталь, вызывающая сомнение. Что у нее есть только этот вечер и эта ночь, после чего коробки с видеозаписями отправят обратно в подвал, а ей придется снова сесть за руль патрульной машины и отмахивать милю за милей.

О том, что ей, помимо всего прочего, нравится его присутствие здесь, в этом тесном помещении размером всего в несколько квадратных метров, она тоже умолчала.

– Вот, смотри, здесь он снова один, без родителей поблизости, – сказала Эйра, быстро прокручивая пленку, – понимаешь, на что намекаю? Он же несовершеннолетний, а сидит на допросе совсем один.

– Ну, в то время было так принято.