Мы знаем, что ты помнишь

– Здесь были котельная и кузница, – объяснил старик. Он стоял у дороги, когда Эйра вышла из машины, и сам вызвался проводить их – ведь он-то видел, что за дела тут творились. – Во время войны здесь работало большое количество беженцев из Норвегии. Вы когда-нибудь слышали о Георге Шермане, хозяине лесопилки, который вершил суровый суд в Соллефтео? Народ развел его на деньги, и все его предприятие должно было обанкротиться. Это случилось накануне большого лесопилочного бума в начале 1900-х годов, тогда здесь был ну чистый Дикий Запад…

Эйра следила за движениями рук в перчатках и разглядывала предметы, которые поднимали с пола криминалисты: рабочие инструменты и железные вертела, ржавая цепь – казалось, все это просто побросали впопыхах и ушли.

Двадцать тысяч человек трудились в лесоперерабатывающей индустрии, в долине реки работало шестьдесят лесопилок. На данный момент из них осталась только одна, в Болльстабруке. Оснащенная современным оборудованием, она производит больше древесины, чем все те шестьдесят вместе взятые, притом что трудится на ней меньше трехсот человек.

Ничего не знающие про этот край люди называют его глухой провинцией или деревней, но в душе Одален был и остается индустриальным краем. Пусть даже все промышленные объекты сгинули, их следы все равно остались. Как фантомные боли.

Многочисленные разрозненные истории тех, кто услышал их от кого-то еще. Медленное отвоевывание земель там, где природа стремится взять свое.

Старик остался стоять снаружи, заглядывая ей через плечо. Он замолчал, когда понял, что никто уже не слушает его истории о бывших хозяевах лесопилок.

– Часто здесь собираются подростки? – спросила Эйра.

– Из нынешних уже никто, – ответил старик. – У них сейчас другие увлечения. «Нетфликс» и прочее в том же духе. Можно подумать, их вообще здесь много осталось.

– Вы сами-то здесь жили в середине 1990-х?

– А то, – с готовностью откликнулся старик, – я переехал сюда в семидесятые из Арбуга. Конечно, тогда здесь еще не все было в таком упадке. Кажется, фасад был еще целым, но я не уверен. Когда смотришь на что-то изо дня в день, то в конце концов перестаешь это замечать – внимание переключается на другие вещи. Но я бы не сказал, что эта развалюха пользовалась большой популярностью, уж больно укромное место, с дороги не видать, а уж с реки и подавно.

Тут их заметил криминалист и подошел к ним, держа в руке кувалду. Они представились друг другу через пустой проем окна.

– Ну и местечко, – произнес криминалист, – просто удивительно, что народ до сих пор ничего здесь не спер. Это же просто археологические раскопки какие-то! Причем даже особо напрягаться не нужно – все лежит на самом виду.

Он разрешил Эйре пробраться внутрь, вряд ли здесь были еще чьи-то следы, кроме звериных, да и в любом случае непогода уже давно все подчистила. Эйра поблагодарила своего проводника и как раз собиралась шагнуть в дверь, нижний край которой из-за сгнившей лестницы находился в полуметре от земли, когда у нее зазвонил телефон.

Номер, который она знала наизусть.

Она пробралась сквозь заросли крапивы и уселась на каменный фундамент чего-то исчезнувшего.

– Чем это вы там занимаетесь? – спросил Магнус.

– Ты почему не берешь трубку? – с места в карьер начала Эйра.

Она несколько раз пыталась до него дозвониться, ее страшно раздражало, когда брат делал себя недоступным.

– Ну прости, что не сижу сутками и не пялюсь, как дурак, на мобильник, – съязвил он. – Так что ты хотела?

– Поговорить.

– О том, что произошло двадцать три года назад?

Он знает, подумала Эйра. Когда звонит его друг, он всегда берет трубку, это только со мной он не желает разговаривать.

– Почему ты никогда не говорил, что встречался с Линой Ставред?

– Я слышал, что ты копаешься в этом деле, – произнес Магнус. – И чего ты добиваешься?

Шепот ветра в кронах деревьев, плач кукушки вдалеке. Если бы только можно было изолировать звуки леса от своих собственных – пульс, удары сердца, – то окружающий мир стал бы настоящей идиллией.

– Я не собираюсь обсуждать это по телефону, – отрезала Эйра.

Почти в пятидесяти метрах от лесопилки стоял желтый деревянный дом, похожий на виллу какого-нибудь служащего, явно выстроенный еще в те времена, когда любили возводить все величественное.

Именно там проживала пожилая вдова, которая позвонила с жалобой в полицию. Теперь домом владела ее дочь, и она пригласила Эйру в сад отведать ревеневого компота.

– Я ведь очень хорошо помню тот случай, – рассказывала она. – Я тогда жила ниже по течению, в Хэрнёсанде, но мама была так взволнована произошедшим, что хотела, чтобы я постоянно к ней наведывалась – она уже боялась оставаться дома одна.

Самой Ингамай, как звали старушку, уже, конечно, не было на свете. Она ушла из жизни много лет назад, и ей было за восемьдесят, когда Лина Ставред пропала.

– Почему вы решили заняться этим делом именно сейчас? Мама говорила, что полиция даже не перезвонила ей. Никто не пожелал выслушать пожилого человека.