Мыслить как Толстой и Витгенштейн. Искусство, эмоции и выражение

Постановка условия правильности приводит к тому, что в рассмотрение каузального отношения «реакция – возбудитель» включается нормативное отношение: ценности не просто побуждают нас по ходу дела реагировать посредством нравственных чувств, но должны в обязательном порядке вызывать эти реакции. Таким образом, на этом этапе возникает первое расхождение с восприятием цветов: цвет может пониматься как предрасположенность вызывать определенные субъективные переживания без какого-либо существенного нормативного отношения. Так, Макдауэлл пишет: «Это расхождение… в том, что добродетель (к примеру) понимается не просто как нечто вызывающее определенное “отношение к себе” (как цвет – это просто нечто вызывающее соответствующие ощущения), но скорее как нечто заслуживающее его» [McDowell 1998: 143].

С этой точки зрения нравственное восприятие ситуации добродетельным человеком предусматривает анализ или оценку ситуации и, следовательно, является когнитивным состоянием – состоянием, включающим интенциональный объект (в данном случае оценочные свойства рассматриваемой ситуации), который представляется нравственно значимым[251]. Кроме того, в нашей повседневной нравственной практике мы часто расходимся друг с другом в своих нравственных оценках поступков, личностей и ситуаций (реальных или литературных) и приводим доводы и контраргументы, оправдывающие нашу нравственно-эмоциональную реакцию. Мы пытаемся заставить друг друга «видеть вещи именно так», воспринимать нравственную значимость ситуации так же, как мы. Общепринято полагать, что нашу нравственную отзывчивость можно натренировать, усовершенствовать, расширить посредством образования, искусства, путешествий и т. д. По мере взросления мы начинаем понимать тончайшие различия между, например, чувством вины, стыдом, сожалением и раскаянием. Макдауэлл заключает, что эти повседневные практики и обыденные убеждения приобщают нас к реальности ценностей – не как первичных природных качеств, а скорее как «второй природы», того, что Гегель называл Sittli-chkeit: культурных норм, ценностей, оправдывающих причины и практики, составляющие «объективный идеальный» мир для тех, кто в этом мире живет [McDowell 1998: 196–197][252]. И конечно же, второе расхождение с восприятием состоит в том, что нравственные реакции демонстрируют мотивационный интернализм, так как они, по крайней мере диспозиционно, внутренне мотивируют: оценивать или «видеть» поступок как жестокий – значит получить стимул к нравственному осуждению поступка и к сочувствию, и человеку, против которого этот поступок был направлен[253].

3. Отметим, что эта концепция нравственных эмоций как единства когнитивного, конативного и аффективного измерений и связанная с ней теория чувствительности уже отвечает двум толстовским условиям адекватности, которые мы определили в начале главы 6. С этой точки зрения нравственные эмоции онтологически имеют интенциональное отношение к оценочным, определяющимся реакцией свойствам, которые они выявляют, и, следовательно, они удовлетворяют условию правильности или оправданности. А поскольку теория чувствительности постигает осознание нравственно значимых качеств ситуации по аналогии с восприятием, эпистемологически это осознание непосредственно и неинференциально, так как оно обеспечивает непосредственное, подверженное ошибкам знание без инференциального обоснования. Добродетельный человек воспринимает поведение другого как грубое или как жестокое; он не делает логических выводов, но сразу же схватывает нравственно значимые качества[254].

Эпистемологическая аналогия с восприятием включает в себя еще один аспект, выходящий за рамки непосредственного, неинференциального знания: эмоциональная чувствительность, как и острота восприятия, может быть усовершенствована как навык посредством тренировки и привычки. Многие философы различают пропозициональное знание (или «знание, что…») и непропозициональное знание, проявляющееся в навыках и способностях (или «знание, как…»). Например, шахматный гроссмейстер «видит» следующий ход в игре, даже если не может сформулировать свое видение как пропозиционально артикулированное убеждение или правило. Уровень восприятия выражает себя невербально – это «знание, как…», умение или способность: человек начинает «видеть», что следует делать. Точно так же привыкание к какой-либо практике можно рассматривать как приобретение навыка или способности; как отмечает Макдауэлл, «если человек не может сформулировать то, что он узнал, осваивая практику, к примеру, применения понятия, естественно сказать, что он что-то “увидел”» [McDowell 1998: 72–73].