Мысы Ледовитого напоминают

«7 марта я прибыл в г. Якутск. Здесь выяснилось, что по Верхоянскому тракту за один раз можно отправлять не более 30–35 пудов клади или 4-х людей… Поэтому А. В. Колчак и я разделили свою команду и грузы на 6 партий, отправлявшихся с промежутками через 2 дня, чтобы дать время лошадям и оленям вернуться… В Якутске и его окрестностях свирепствовала эпидемия инфлуэнцы и оспы. По дороге в юртах и на станциях, где приходилось менять лошадей и оленей, а порой даже ночевать, мы находили больных во всех стадиях этой ужасной болезни до смерти включительно» [Матисен, с. 56].

Словом, добраться до побережья удалось дорогой ценой — отказавшись от двух поморов, от половины еды и вещей. Больше не дал провезти хилый Верхоянский тракт, на котором всегда нехватало ямщиков, саней и лошадей. Вот и вышло, что в восьмимесячный поход, в тысячемильную ледяную кашу, через льды и скалы шести необитаемых островов Колчак двинулся с трёхмесячным запасом еды, с двумя сменами белья, без запасных сапог и без единого запасного матроса. Сломай один ногу, и остальным вельбот не вытянуть. Из таких «мелочей» состояла, по сути, вся спасательная затея.

И вот теперь, промчав за три дня в лёгкой нарте по жгучему морозу 420 вёрст, 15 апреля Колчак узнал от Матисена, что боцман Никифор Бегичев и ссыльный Павел Оленин уже увезли вельбот с «Зари» в низовье Яны. Ускорить их путь Колчак не мог никак и потому позволил себе расслабиться — три дня отдохнуть от бешеной гонки в своей каюте, в чистой постели. (Не последний ли в жизни раз?)

«Три дня мы провели вместе на старом пепелище, после чего окончательно распростились», — записал печально Матисен, не зная, увидит ли вновь отчаянного друга.

А вот Колчак об этой днёвке во всех своих отчётах умолчал — видать, неловко ему было, что не бросился догонять, не сразу впрягся с друзьями в лямку. Так и записал, не взирая на расхождения в днях: «Узнав от лейтенанта Матисена, что вельбот уже ушёл на оленях в Казачье, я немедля вернулся обратно в это селение». В Казачьем, южнее Усть-Янска, была управа Усть-Янского улуса. Её перевели сюда потому, что именно отсюда шёл на северо-восток обычный путь на Новосибирские острова.

Колчак в кухлянке

Матисен в кухлянке

Зима выдалась в тундре голодная, но весельчак Оленин, хорошо знавший «инородцев», а с ним бравый Бегичев, равно умевший пустить в ход и бумагу от якутского губернатора, и академический кошелёк, и свой дружеский нрав, и свои острые кулаки, сумели кое-что добыть: нарты, 161 собаку и немного корма для них. Надо бы больше, но и за этими собаками неуёмный Бегичев ездил далеко, аж на Индигирку.

Кормов отчаянно не хватало, что спутало все планы. К тому же собаки не могли без людской помощи тянуть тяжелейший восьмиметровый вельбот ни по кочкам тундры, ни через торосы моря. Так что все, не различая чинов и званий, тянули его в лямках. И всё-таки, сойдя на слепяще заснеженное море, спасатели поняли, что опаздывают. Впоследствии лейтенант вспоминал в Географическом обществе: