Мытарства

— Молодъ былъ, — продолжалъ онъ, помолчавъ, — не думалъ, что пройдетъ она, молодость-то… Вали во всю! Пилъ, гулялъ, на гармошк первый игрокъ былъ… плясать — собака!… Двки эти за мной, какъ козы… По двадцать второму году женился… въ домъ взошелъ… Домъ богатый… огородъ… триста грядъ одного луку сажали… Дв лошади, корова… Жена ласковая, тихая, красивая… Жить бы… анъ нтъ! не любилъ я ее, жену-то… женился больше изъ-за богатства… надулъ ее… Гулять отъ нея сталъ… Отъ этого пошелъ въ дому раздоръ… да!… вспомнить гнусно! Отецъ-то ея, женинъ-то, строгій человкъ былъ… по старой вр… курить и то заказывалъ мн… Ну, а я не уважалъ его… противенъ онъ мн былъ… вотъ какъ, страсть! Онъ слово, а я ему десять… Онъ бы меня по себ-то и прогналъ бы, да дочку жаллъ, за нее и терплъ только… Немного онъ съ нами пожилъ… года, знать, съ три, не больше… померъ… Я его, сынокъ, по правд-то сказать, и ухайдакалъ… Повезли мы съ нимъ разъ капусты возъ за городъ, въ имніе одно барское… Дло было осенью… погода — смерть… дорога — Сибирь!… Стали въ одномъ мст подъ гору спускать, а гора крутая, возъ тяжелый, разъхались колеса по глин, наклонился возъ… вотъ упадетъ… Забжалъ мой старикъ сбоку на ту сторону, куда падать-то возу, уперся плечомъ. «Помоги!» — кричитъ. А я взялъ да правой возжей лошадь и тронь… Рванула она, дернула… благая была лошадь, сытая… возъ-то брыкъ!… Ну и того… придавило его… Побжалъ я въ деревню… собралъ народъ… вытащили его изъ-подъ воза мертваго… Ну, что жъ тутъ длать? Задавило и задавило… Дло, видно, Божье… Никто не видалъ, какъ дло было… Ну, сталъ я жить съ женой вдвоемъ… Родила она двочку… Пожила двочка съ полгода — померла… Ну, что-жъ… живу… Хозяинъ дому сталъ полный… жена смирная… безотвтная… Началъ пить… Пьяный я безпокойный, озорноватый… Приду, — сейчасъ, коли что не по мн, въ зубы… Родила она мн еще ребенка, мальчика… Сталъ рости этотъ мальчикъ… Гринька я его звалъ… такой-то веселый, здоровый, любо!… Привязался я къ нему, милый, всей душой и пить сталъ меньше… Около дому сталъ хлопотать, гоношить… Думаю: коли помру, все ему пойдетъ… Съ женой сталъ жить по закону… драться бросилъ… Расцвла моя баба… души во мн не чаетъ… Люди стали завидовать… Жить бы да жить, анъ нтъ!… Богъ-то взялъ, да по своему и сдлалъ… наслалъ на меня напасть… горе такое и сказать страшно… Заболлъ Гринька скарлатиной… Поболлъ, поболлъ, да и того… скончался… Охъ, Семенъ, Семенъ, коли будутъ у тебя дтки, да, спаси Богъ, помретъ который, вспомнишь меня, старика… Все одно, я теб скажу, взять, вотъ, да ножемъ по сердцу полыхнуть… вотъ какъ легко это!..

…Стали мы его хоронить… Дло-то зимой было… морозъ… холодъ несосвтимый… Земля-то аршина на полтора промерзла… Самъ я могилу рылъ… билъ, билъ, ломомъ-то!. рою, а самъ думаю: кому рою?.. да… Ну ладно… Убрала его жена во все чистое въ гробу. Двки, цвточницы сосдки, цвтовъ дали… обложили его цвтами-то… Лежитъ онъ въ нихъ, аки ангелъ Господень, и словно бы улыбочка на устахъ… Жалко! подойду, посмотрю — жалко!… Сердце-то точно кто раскаленными клещами схватитъ… Ну, пришло время, надо его изъ дому выносить… Что тутъ было, — и сказать теб, родной, не сумю. Жена, какъ мертвая… обхватила гробъ-то, застыла… У меня и руки, и ноги трясутся, и плачу я, и топчусь на одномъ мст, какъ баранъ… Понесли его въ церковь… Я иду сзади… Жена идетъ… качаетъ ее, какъ былинку… Шаль на одномъ плеч виситъ, съхала… и треплется эта шаль по втру, какъ птица крыломъ. Ну, отпли въ церкви… Снесли на погостъ, зарыли въ землю… Пришли мы съ женой домой… тоска-то, Господи!… Ползъ я на печку, легъ, лежу и думаю… Вспомнилъ, какъ мы съ нимъ на печк спали вмст… какъ, бывало, скажетъ онъ мн: «Тятька, обойми меня ручкой»…

Вспомнилъ, и такая меня тоска взяла — смерть! Слзъ съ печи, гляжу: жена держитъ сапожонки его, валенки, въ рукахъ и разливается, плачетъ… Еще пуще взяла меня тоска! Опротивло все… весь домъ… Глаза-бы не глядли ни на что!… Взялъ шапку — ушелъ со двора… и началъ я, милый ты мой, съ эстаго разу пить… Забылъ все… и стыдъ, и совсть, и Бога… и Богъ меня забылъ… Наплевать, думаю, все одно, коли такъ… Точно, понимаешь, самому Господу на зло длалъ… Озврлъ… совсмъ опустился… жена опостылла… бить ее сталъ смертнымъ боемъ, мытарить всячески… въ ея мукахъ отраду себ находилъ… Что только я съ ней ни длалъ!.. Молчала она… извелась… высохла, какъ лучина… Разъ я, что съ ней сдлалъ, не повришь, а правда… распялъ ее!..

— Распялъ? — переспросилъ я.

— Распялъ! — повторилъ онъ, — съ пьяныхъ глазъ сдлалъ это… Вывелъ ее на дворъ, привязалъ ноги къ столбу, а потомъ взялъ дв веревки, привязалъ одной за руку, перекинулъ конецъ за переводъ, прикрутилъ, другую руку взялъ, перекинулъ опять конецъ за переводъ и эту прикрутилъ… Повисла она… Голову на грудь свсила, глядитъ на меня… Взялъ я кнутъ да и давай ее полыхать…

Онъ замолчалъ… Мн слышно было, какъ онъ весь дрожитъ.

— Страшно! — зашепталъ онъ, — огонь бы вздуть… покурить… а?.. Семенъ… Что ты молчишь?..

— Тебя слушаю.